С ягдтерьером за белой куропаткой.
Е. Берестовский
С ягдтерьером за белой куропаткой.
На Кольском полуострове обитают два вида куропаток — белая и тундряная, однако только в горной лесотундре и тундре ареалы этих птиц совпадают. Зимнее оперение у них одинаково белое, так что в полете определить вид почти невозможно, поэтому местные охотники вполне резонно разделяют куропаток не по окраске, считая белыми обоих, а по месту жительства, и первую называют лесной (так оно в принципе и есть: орнитологи выделяют лесную и сибирскую тундровую экоформы), вторую — тундрянкой. В аборигенном лексиконе куропатка чаще звучит как куропоть с ударением на первом слоге. Летом у белой куропатки перо пестро-коричневое, особо яркое у токующих самцов, а у тундряной пестро-серое, сливающееся с цветом тундровых лишайников, однако у обоих видов весь год маховые перья и брюшко остаются белыми, а хвост — черным. В снежный период коготки белой куропатки белеют, у тундряной наоборот темнеют, кроме того, у петушков тундрянки появляется полоска черных перьев, проходящая от основания клюва за глаза. Белая куропатка ощутимо крупнее и весит 500-700 г, старые петухи — до 900 г. В полных выводках обычно 6-12 птиц, включая родителей.
Вся жизнь лесной белой куропатки на Мурмане тесно связана с березняками, и наиболее высокая плотность этих птиц наблюдается в равнинных лесотундровых угодьях. Напротив, тундрянка придерживается гористой местности, где прекрасно себя чувствует среди скал и каменных россыпей, а также в кочках на берегах озер, ручьев и болот, избегая высокой растительности. Таким образом, эти два вида даже в общем ареале обитают в разных биотопах, и пути-дорожки их редко пересекаются. Нередко подобное можно наблюдать в пределах одной горы, где в перелеске у подножья кормятся и отдыхают лесные белые куропатки, а на вершине прекрасно чувствуют себя тундряные. Районы совместного обитания встречаются обычно возле рек с заросшими берегами. Одно из таких примечательных мест находится в низовьях реки Воронья у самого Баренцева моря и называется Подпахтинскими Песками. Этот уникальный по красоте оазис среди горных массивов представляет собой прорезанную несколькими ручьями песчаную долину с тремя горками посредине. Значительная его часть покрыта вороничным ковром, а на барханах колосится злак волосенец. Из древесной растительности преобладают шатровый березняк и березовый кустарник, много карликовой березки и можжевельника, кое-где есть непролазный березовый стланник и густой тальник по ручьям, встречаются карликовые рябинки и осинки. Здешние угодья богаты ягодами и грибами, тут много всякой живности, в том числе охотничьей. И в первую очередь это интересующие нас куропатки, за которыми мы и отправимся.
В начале осени каждый выводок живет еще сам по себе. Когда листья уже пожелтели, но еще не опали, лесная куропатка держится или в шатровом березняке, или на краю болот в высоких кочках и в густом низкорослом ивняке, где кормится черникой и вороникой. Для того чтобы отыскать здесь выводок и заставить подняться его на крыло охотнику желательно иметь собаку. Можно, конечно, попробовать и без нее, но, во-первых, это займет гораздо больше времени, во-вторых — вовсе не факт, что птицы взлетят, и в-третьих — эмоциональный эффект от слаженной работы в паре несопоставим с впечатлениями, получаемыми при самотопе. По первому и третьему пунктам и так, по-моему, все ясно, а вот по второму требуются разъяснения. Дело в том, что по черной тропе куропатки зачастую тяжелы на подъем, особенно в густых зарослях или в высоких кочках. Можно пройти в нескольких шагах от запавшего выводка или скульптурно застывшего куропача и даже не узнать об этом. С чутьистой собакой, работающей в контакте с охотником, этот номер не пройдет. Какой же четвероногий помощник наиболее полезен на такой охоте?
Безусловными мастерами в этом деле являются легавые и спаниели, но не менее успешно можно охотиться на куропаток с собаками других пород, за исключением может быть лаек, врожденный стиль работы которых незаменим в лесу, но не приемлем для тундры. И суть здесь в другом. Обычно охотники отдают предпочтение той или иной породе исходя из охотничьих устремлений и возможностей, а щенка стараются выбрать по душе, то есть чаще всего по образу своему и подобию. Поэтому они редко меняют пристрастия, и я, взяв четверть века назад потомка первых в России ягдтерьеров ч. Инки Лыкова и ч. Чука Александрова, в дальнейшем ладил на охоте и по жизни именно с ягдами. Багги, Тишка, Ёжка и вот теперь Джо с дипломами первой степени по лисе-барсуку и второй — по кабану. Искать куропаток мои «черти» начинали в стиле спаниеля без всякой натаски уже с 6-7 месяцев, нужно было лишь добиться от них послушания и вежливого отношение к пернатой дичи. И ягдтерьер, несмотря на свое бойцовское стремление рвать и метать, при умелом подходе и терпении прекрасно дрессируется — поверьте моему многолетнему опыту.
Из чего и чем лучше стрелять по куропаткам. Когда-то мне сильно подфартило и для стрельбы накоротке я приобрел бокфлинт ТОЗ-34 со стволами цилиндрической сверловки, которые дают равномерную осыпь и кучность 40-45 %. Однако даже при таких показателях часть патронов снаряжаю с уменьшенным зарядом дроби № 7-8 и рассеивающим пыжом-контейнером, поскольку по чернотропу в зарослях иногда приходится стрелять навскидку в пределах 5-10 м. Совсем другой расклад в снежный период, когда к стае куропаток, обычно состоящей из нескольких выводков, весьма трудно подобраться на выстрел даже в маскировочном костюме. Для этого времени года у меня припасен полуавтомат МЦ-21-12, к которому тщательно готовлю патроны полумагнум с дробью № 5-6. Так что по чернотропу снаряжаешься, как на круглый стенд, а по снегу — как на траншейный.
Теперь, когда мы полностью экипированы, можно отправляться на поиск куропаток. От дороги, где я оставляю свой квадрицикл, до Подпахтинских Песков безостановочно идти в полной выкладке часа четыре, однако во время отпуска спешить особо некуда, и мы заворачиваем в охотничий домик на Подпахтинском озере, где нам предстоит ночевать, чтобы оставить там вещевой и продуктовый запасы. После чаепития выходим на Сухое болото, раскинувшееся у подножья Поморских гор. Сухое — потому что ниже пропитанного водой мха лежит твердая дерновая почва. Шелестит по сапогам низкорослая осока, а под ногами мелькают желтовато-зеленые розетки насекомоядной жирянки с прилипшей на них мошкарой. С берега Песчаного озера поднимаются, переливчато гогоча, две стаи гуменников и тянут мимо Хохрячьей Горки в попутном нам направлении. На фоне безоблачного неба высоко парит над Шалашовой горой трио орланов-белохвостов и кружит над Песками семеро канюков. Вдобавок, мимо нас несколько раз прошмыгнул какой-то мелкий сокол, видимо дербник. От Хохрячьей Горки на сотни метров тянется в сторону реки обширный песчаный Пляж, за которым раскинулись вожделенные заросли. По песку настрочены цепочки лисьих и заячьих следов, причем кое-где косые носились друг за другом, будто в салочки играли. Вот прошла важенка с шаловливым малышом. Множество отпечатков косолапящих перепончатых лапок ведут к куртинам вороники у края Пляжа — очень уж любят гусики полакомиться ее ягодами, особенно когда можно спокойно поклевать на открытой и безопасной территории.
Отпущенный с поводка возле кустов, Джо сразу же ныряет вглубь, шуршит там туда-сюда, и вскоре появляется на другой стороне с сообщением, что дичи нет. Кусты тянутся дальше, и собака продолжает поиск. Возле очередных зарослей Джо резко тормозит и, заелозив по черничнику, энергично семафорит мне хвостом, потом замирает, вглядываясь в чащу, и стремглав бросается внутрь. Секунды ожидания, хлопанье крыльев с тревожным петушиным «бреее-ке-ке-ке-ке-кеее», похожим на дробный хохоток, и куропатки посыпались из зарослей. Первые три снялись по ту сторону кустов и, низко планируя над землей, сразу оказались вне досягаемости. Еще две взмыли вверх, однако почти сдвоенный дуплет вернул их на землю. Другие успевают покинуть опасное место и скрываются из виду возле густо заросшего Куропачьего ручья. Подстреленных птиц высматриваю в кустах без труда, благо их белое оперение на животе и крыльях хорошо заметно среди зелени.
Далее наш путь лежит в «Курятник» на Куропачьем ручье. Этот русловой овражек с отрогами, шатровым березняком, ивняком и черникой — прекрасный кров и стол для белых куропаток. В месте посадки одной из удравших от нас куроптей, Джо, хорошо работающий верхом, быстро прихватывает из-под ветра будоражащий запах, и на махах скрывается в высокой траве среди корявых березок. Птица сбежала довольно далеко, и собака поднимает ее на предельной дистанции. Успеваю все же разок стрельнуть, но куропатка продолжает свой путь, как ни в чем не бывало. Зная по опыту, что даже смертельно раненая, она может без всяких видимых признаков отлететь довольно далеко, слежу за ней. И точно — на полной скорости птица вдруг ныряет вниз где-то над островком высоких зарослей. Подозвав собаку, определяю ее на поводок, после чего мы отправляемся к корявому березняку, возвышающемуся посреди большой поляны ниже «Курятника», и совместными усилиями прочесываем его. Безуспешно. То ли куропатка слетела втихаря, то ли я сориентировался неточно. Жаль, конечно, но пора идти дальше.
По Куропачьему ручью поднимаемся в вершину «Курятника» и попадаем в Большие Буераки — череду песчаных дюн, покрытых плотным чернично-вороничным ковром и березовыми зарослями. Куропатки посещают их довольно часто, и в этот раз Джо тоже с ходу обнаруживает в ближнем черничнике дурманящие наброды, которые сразу начинает обрезать. Но птицы оказались шустрыми бегунами, взлетели метрах в сорока и спланировали в долину, где попрятались в густых зарослях Лабиринта. Пусть подождут, пока мы лазаем по Большим Буеракам.
На дюнах возле ручья отпечатались куриные следы, есть и совсем свежие. Как только Джо ткнулся в них носом, так тут же зачастил хвостом и, взлаивая, засуетился по березовому стланнику, а я занял огневую точку на высоком бархане и изготовился к стрельбе. Совершенно неожиданно куропач срывается в двух метрах сзади меня из-под невзрачного березового кустика, торчащего на краю бархана и, пока я разворачиваюсь, успевает с торжествующим хохотом скрыться за углом. Вот так сюрприз. Это ж сколько выдержки надо иметь, чтобы затаиться у меня под боком и дождаться момента, когда я, наблюдая за собакой, повернусь спиной. И ведь как ловко спрятался хитрец, даже Джо проскочил мимо и не зачуял.
Пора в долину, и мы идем вдоль Поморских гор к Гавриловскому ручью. Там, в нижней части руслового овражка, есть часто посещаемый куропатками небольшой островок шатровых зарослей. Ожидания нас не обманули, и я отмечаюсь еще одним красивым дуплетом. В приподнятом настроении направляемся к Лабиринту, представляющему из себя несколько пересекающихся песчаных ложков с низеньким шатровым березнячком, где до листопада обычно держится хоть один куропачий выводок, а иногда отдыхают и кормятся матерые петухи-одиночки. Тут есть такие дебри, в которые не то что мне, но и крупной собаке местами не протиснуться, поэтому вся надежда на миниатюрного и вездесущего Джо. Меж густых зарослей тянутся извилистые узкие проходы с полянками — по ним и хожу. Сосредоточить внимание на охоте мне мешают здесь белые грибы, о которые начинаю буквально спотыкаться — уж больно много расплодилось их в этом году. На красновато-бурую мозаику подосиновиков я давно уже перестал обращать внимание, а вот мимо боровиков безучастно пройти не могу — «жаба» начинает душить.
Выводок, который нашел Джо, оказался большим и взлетела эта птичья орава не вся сразу. Времени хватило на то, чтобы успеть разогнуться от очередного гриба, бросить нож, вскинуть ружье и снова удачно отдуплиться. Куропатки упали в самый чапыжник, но доставать их оттуда придется мне самому. У ягдов, в отличие от спаниелей и легавых, нет врожденного стремления подавать охотнику битую дичь, хотя изредка на них что-то находит, и Ёжка, например, пару раз приносил мне откуда-то чужих подранков. Специально приучать своих собак к нежному аппорту я не стал, потому как не счел нужным излишне напрягать деликатностью этих горячих немецких «парней», но вот из воды, даже из ледяной, они у меня и без всякой команды всегда и всё, вплоть до гуменника, вытаскивали исправно.
Оставив на полянке рюкзак, патронташ, ружье и всякую мелочь из карманов, по-пластунски проникаю под полог низеньких шатровых зарослей и, с трудом проползая между корявыми стволами, ищу добычу. Приземистые тундровые березки отличаются от всем привычных не только коренастым телосложением, но и дубовой плотностью древесины, поэтому больше похожи на пустынный саксаул или тропические колючки «хватай-держи». Продираться сквозь эту живую изгородь чрезвычайно трудно, а иногда просто невозможно, однако на этот раз мне повезло, и я нашел добычу, отделавшись лишь парой-тройкой царапин да порванным карманом. Пока копошился в зарослях, Джо тоже не сидел без дела и кружил в поисках по Лабиринту. Пристроился к нему и пошел в обход кустов. На песчаной поляне мой взгляд неожиданно натыкается на опрометчиво запавшую среди частокола камешков куропатку, которую после выстрела тоже отправляю в рюкзак.
В заросшей низине Три Ручья, где в Куропачий ручей поочередно впадают Песчаный и Гавриловский, куропаток не оказалось. А жаль, ведь здесь, на богатых черничниках, они жируют довольно часто. И не только они, но и медведи. Мы уже пересекали свежий косолапый след, а черные от черники и вороники внушительные кучи помета попадались нам на ягодниках в «Курятнике». Джо поначалу внимательно принюхался к медвежьему запаху, потом в задумчивости побродил вокруг и решительно потрусил дальше, рассудив, видимо, что это не его охотничий профиль.
Следующим номером нашей программы стали Большой и Малый Зеленые Острова, возвышающиеся на Песках у берега реки Воронья. В Большом Зеленом, с поперечником около шестидесяти метров, Джо поднял из шатрового березняка несколько куропаток, но далековато от меня, и я лишь проследил в бинокль за их полетом и приземлением. Замечу, что бинокль — аппарат в тундре крайне полезный, особенно по снегу, когда надо не только увидеть дичь раньше, чем она тебя, но и вообще иметь представление, что твориться вокруг.
Малый Зеленый нас ничем не порадовал, и мы отправились на Грибную Площадь в низовья Хохрячьего ручья, пополам рассекающего Подпахтинские Пески. На заросших вороничником и низким густым березняком барханах повторилась та же история с грибами, что и в Лабиринте, но белых тут оказалось еще больше. Профукав взлет нескольких куропаток, я решил не мучиться раздвоением личности и сделал привал. Джо на поводке сразу присмирел, съел свой паек и сладко задремал под припекающим солнцем, а его хозяин, воспользовавшись передышкой, прочесал окрестные поляны и без всякой суеты добрал оставшиеся боровики, после чего попил чайку и передохнул сам. Теперь не надо будет отвлекаться на два дела сразу, и можно надеяться, что охота снова пойдет успешно.
Не тут то было. Джо очень скоро снова нашел куропатку, но я на этот праздник опять за ним не поспел, хотя и проследил за слетевшей птицей и засек кусты, куда она юркнула. Мы — за ней. Спущенный с поводка напарник неожиданно ломанулся через все заросли и поднял дичину с другой стороны, а вовсе не там, где предполагалось. Удивился, расслабился и тут же был оглушен треском крыльев за ближайшим кустом. Впопыхах неудачно приложился и под издевательский петушиный хохот позорно пропуделял сквозь плотные заросли из обоих стволов. Джо с визгом пометался вокруг, рявкнул мне что-то неодобрительное и побежал дальше. Ясно, что собака спугнула не ту куропатку, за которой я шел, мой же петух с противосоколиными виражами понесся вверх по Хохрячьему ручью, скрывшись затем среди ивняка около глубокой заводи Хохряковская Яма.
Солнце подкатилось к вершинам Поморских гор, так что пора заворачивать в сторону дома. Наш путь лежит мимо небольших каменисто-песчаных горок, которые возвышаются посреди Подпахтинских Песков. Заглянув в Черничный Лог на склоне Заячьей Горки, выпугиваем оттуда парочку куропаток. Вроде бы стрелял прицельно и в меру, но безрезультатно. Что-то разморило меня после дальней дороги, чаепития и отдыха. Останавливаюсь возле черной от обилия ягод дернины на песке, загребаю жменю крупной вороники и отправляю ее в рот. Сладковатый сок прекрасно утоляет жажду и обладает тонизирующим эффектом. Несколько горстей этого бодрящего снадобья, и снова в путь.
Возле полосы дремучих зарослей между Заячьей и Куропачьей Горками Джо забеспокоился. Покопавшись в чаще, он вылез на примыкающий к ней высокий кочкарник и стал обходить его из-под ветра, задрав голову и принюхиваясь. Судя по всему, куропачий дух, вдруг шибанувший ему в нос, оказался настолько сильным, что Джо подскочил, как ужаленный, и по газельи высоченными прыжками кинулся к цели. Когда он свалился на притаившегося меж кочек куропача, тот в панике взвился перед его носом и лишь потом, набирая высоту, забрекекекекал. Но собака была на полном ходу, а петух стартовал с места, поэтому завопивший Джо повис на его хвосте, не давая возможности мне выстрелить. Однако летать — не бегать, и птица быстро оторвалась от преследователя, зато ее догнал заряд дроби. Закружились перышки, куропач просел задом, зачастил крыльями и, снижаясь, тяжело потянул к ближайшим кустам. Отставший было Джо среагировал мгновенно и так наддал, что враз настиг беглеца и в немыслимом прыжке перехватил его прямо в воздухе, клацкнув клыками насквозь.
Под впечатлением столь красочного эпизода мы воодушевлено полезли в Большой Распадок на Куропачьей Горке. Глубокой осенью, когда облетит листва, но снега еще нет, сильно побелевшие куропатки часто залетают сюда под прикрытие высокого шатрового березняка пощипать листьев и молодых веточек черники (мерзлую ягоду они в холод не едят по причине того, что она отнимает энергии больше, чем дает). Однако ранней осенью их тут встретишь не часто, так как пробиваться на взлете сквозь плотный шатер из сучьев с листьями им просто не под силу. Но на всякий случай я занимаю свою привычную огневую позицию на бугре в верховьях распадка и жду результатов собачьего расследования. В вечерней тишине хорошо слышно, как Джо галсами шуршит в высоком черничнике среди корявого березового редколесья, приближаясь к крепи в вершине распадка. Однако вместо долгожданных птиц из березового стланника под собачий визг вымахал здоровенный и уже малость подлинявший беляк, проскочил мимо меня вниз по склону и скрылся в ложбине между Заячьей и Песочной Горками. Туда же за ним устремился Джо. И вот четвероногий тандем уже катит по Пляжу в направлении «Курятника».
Не ко времени вылез этот заяц, не ко времени, и теперь придется корректировать дальнейшие планы. Хотелось еще порыскать в Малом Распадке, а потом у Хохряковской Ямы, где в густом чапыжнике должен дожидаться нас «привязанный» петух, но теперь, когда солнце скрылось за Поморскими горами, придется отложить эту затею до завтра, так как тыркаться в непролазные ивово-можжевеловые дебри в одиночку практически бесполезно.
Оставив у подножья Песочной Горки рюкзак, отправляюсь по следам беглецов, чтобы снять собаку с гона. На подходе к «Курятнику» мой взгляд выхватывает из привычного пейзажа белое контрастное пятно во впадине на полянке. Неужели это она? Точно так — белея брюшком и крыльями, лежит на спине уже окоченевшая куропатка с кровинкой на клюве. Та самая, которую мы с Джо пытались найти, но я неверно сориентировался и просчитался на полсотни метров. Приятная находка, и ведь никто ее до нас не обнаружил, даже вездесущие и глазастые черные вороны проворонили. Свистком настойчиво подзываю собаку, после чего мы отправляемся по Пляжу на Сухое болото, от которого рукой подать до домика, стоящего на берегу озера. У края болота останавливаемся перевести дух, и тут же подвергаемся нападению мошки. Уж и заморозки были, и снежная крупа сыпала, а ей, полусонной, все неймется — стоит только степлить, и вот вам, пожалуйста. Ну ее, Джо, к шутам. Пошли скорее до дома, там и отдохнем в тишине и спокойствии.
Погожим утром следующего дня мы отправляемся на Подпахтинские Пески поверху — через Поморские горы. Наше путешествие начинается с приключений. Не успели отойти от домика полусотни шагов, а Джо уже по-деловому полез в черничник у подножья Брусничной Горки, и потом, как заправский горный козел, запрыгал по живописному обрывистому склону вверх. На середине подъема перед ним из груды камней поднялся выводок тундрянок и кучно взвился на несколько «этажей» выше, где затаился под скалой. Я даже не успел удивиться такому странному их поведению, как с вершины снялся кречет. Совершив небольшой облет, он снизился и завис над нами, алчно взирая на аппетитных куропаток. Сверкнув недобрым взглядом на нежданного конкурента, Джо продолжил свое восхождение и быстро добрался до выводка. Тундрянки понеслись впритирку к склону, чуть ли не чиркая по камням крыльями. Одну из них я сбил первым же выстрелом, а другую лишь крепко зацепил. Подранок начал резко забирать вверх, и тут на фоне горы в его сторону скользнул серпокрылый силуэт, поднырнул под нашу добычу и легко ею завладел. Караул! Грабят! И ведь не испугался ни человека с ружьем и тявкающей собакой, ни грохота выстрелов. Со мной это уже третий такой случай, но ты, Джо, не переживай. Надо быть снисходительным к братьям нашим меньшим и уметь делиться с ближним, тем более со столь именитым и редким, как краснокнижный кречет.
По ложбине мы поднялись на Брусничную Горку, а с нее еще выше — в начало гряды Поморских гор, и перед нами до самой реки раскинулось каменисто-скалистое плато с озерами, болотами и многочисленными распадками.
Охота на тундряных куропаток куда прозаичнее, чем на лесных. В погожие дни ранней осени еще пестрые со спины птицы предпочитают хорониться там же, где в сумерках по утрам и вечерам кормятся черникой — в высоких кочках на берегах болот и озер. Если в окрестностях жирует пернатый хищник или же в ненастную погоду, тундрянки ищут спасения в скалах и моренных осыпях. Задача охотника в этих условиях — внимательно следить за собакой и поспевать за ее ходом, ведь на открытом пространстве и она работает шире, и куропатки взлетают далековато. Все упрощается ближе к снегу, когда изрядно побелевшие тундрянки видны издалека, а в восьмикратный бинокль их вообще замечаешь за километр. Тут главное — незаметно подкрасться, что не всегда бывает просто. Если же удалось, то одним выстрелом можно взять пару, а то и пяток кучно сидящих тундрянок. Это очень добычливый, а также экономный на боеприпасы период для местных охотников, но я предпочитаю романтическое путешествие за лесными куропатками на Подпахтинские Пески.
В верховьях Медвежьего распадка, обильно заросшего черникой, Джо минут десять азартно крутится в кочкарнике возле озерка, однако тундрянки уже успели покинуть это злачное место до нашего прихода. На болоте в южном углу глубокого Чернокумжевого озера повторилось то же самое, но я ничуть не расстроился, потому как рядом, на сухом плоском торфянике, неожиданно наткнулся на совсем еще спелую, янтарную морошку. И это — в середине сентября, когда внизу, в долине, уже не осталось даже желтовато-серой перезрелой кислятины! Отправив в рот несколько горстей ягод, отправляюсь вслед за Джо на поиск куропаток.
Пока я на ходу дожевываю ягоды, собака успевает поднять среди кочек у ручья, вытекающего из Чернокумжевого озера, стайку тундрянок, и они, заложив крутой вираж, быстро уносятся в сторону Скалистого озера. Оно нам по пути, и вот уже с самой высокой точки на скалах я осматриваю в бинокль его обрывистые берега с камнепадами и кочкарник в низине у ручья. Если бы тундрянки затаились в моренной осыпи, мне бы их там ни за что не заметить, но они вылезли на валуны и выставили на показ свои белые животы. В ситуации, когда я знаю, где находятся куропатки, Джо — лишь помеха при скрадывании, а потому оставляю его на поводке, прицепленном к снятому рюкзаку и, пользуясь рельефом, двигаюсь к цели. Ближе тридцать метров незаметно подойти не удается, однако первый выстрел все же успеваю сделать по сидящей птице, вторым сбиваю уже взлетевшую. Остальные скрываются в дальнем распадке, но мы так далеко не пойдем, а свернем возле Гольцового озера и по ложбине спустимся на Подпахтинские Пески.
И вот снова азартные поиски по кустам, удачные выстрелы и досадные промахи, снова под ногами белые грибы. Чаевничать останавливаемся у Трех Ручьев. Лучшая растопка в тундре — сухой вороничник, а лучшее топливо — сухой ивняк или можжевельник, но иногда случается готовить еду в голой тундре исключительно на шикше. Смолистый аромат вороничного дыма не спутать ни с каким другим, и во время полярной ночи бывалые тундровики достают под настроение прокопченые котелки из кладовок, наливают в них воды, ставят на плиту, и вскоре по дому растекаться ностальгический духман.
Ну а мы, перекусив, заходим на длинную плоскую дюну, устланную вороничным ковром с примесью брусники. Гроздья крупной ягоды цвета «пьяной» вишни чуть возвышаются над шикшей. Мочёная брусника для меня, что мёд для медведя, поэтому у Джо появляется прекрасная возможность подремать пару часиков на солнцепеке, а я приступаю к сбору обильного урожая с любимой плантации, на которой не был с тех пор, как пропал Ёжка. Быстро работая руками, укладываюсь в сроки, отведенные собаке на сон, и за это время без всякой грабилки «надаиваю» шесть литров отборных ягод. Теперь надо задуматься о том, как и в каком виде нести завтра всю нашу добычу до спрятанного у дороги квадрицикла, потому как натурой она в рюкзак вместе с вещами никак не поместится.
Уставшие, но довольные, мы пересекаем Пляж и выходим на Сухое болото. Рассеянно поглядывая по сторонам, на ходу размышляю о том, что завтра с утра надо бы пережарить шляпки грибов, занимающие львиную долю объема, а потом ободрать и выпотрошить куропаток, что уменьшит их вес вдвое. Ножки боровиков придется сушить дома, да и бруснику никак не умнёшь, поэтому добычи набирается столько, что придется задействовать боковую сумку. С такими обнадеживающими мыслями я приближаюсь к ручью, стекающему из ближайшего к Пляжу лога. И тут Джо, в усталой задумчивости следовавший за мною по пятам, вдруг встрепенулся и с решительным видом завернул к корявым березкам, растущим среди нагромождения камней по берегам шумного потока. Сорвать с плеча ружье я успеваю, а скинуть рюкзак — нет.
Застигнутый врасплох табунок лесных куропаток белым фейерверком брызнул вверх и с перепугу рванул прямиком на вершину горы во владения тундрянок, оставив при этом у подножья солидные откупные — три птицы, одну из которых Джо пришлось отлавливать среди кочек на склоне. Вот вам, то есть нам, и жирная точка в конце охотничьего путешествия. Завтра — в обратный путь, но яркие впечатления от этого заполярного сафари надолго останутся в нашей памяти. Будем здоровы!
«Охота № 8,9 — 2004 г.»