Непередаваемые впечатления
Непередаваемые впечатления при общении с водой. Сидишь, глядишь на Двину и не можешь оторваться, вродь и домой пора, и сроки и времена ушли, когда ты себе точно давал слово, что закончишь рыбалку, соберешь снасти и двинешь. И никуда не двигаешь, сидишь и смотришь, и вродь и берег и, и снасти, и песок, и даже бетонные надолбы родные и твои, и идти никуда не надо, будто здесь родился, здесь и живешь. Дома же, дома же дела, заботы и тольк промелькнут, снов зовет Двина своими просторами и очарованиями, будто прикипел на век к сим берегам. Глянешь карту, поразмыслишь, на ветре, о там ветрено, там и там, и Двина ж всегда найдет для меня уютный бережок, где можа и от ветра укрыться и за рыбкай поохотиться. Охота ж дело такое, глядишь, зришь на кивок, на кончик уды, и так часами, шевельнет, не шевельнет, иль, може то и не главное во все. Ведь на Землю я попал пощупать мир, посидеть на полупопиях, покусаться с комарами иль еще с кем, повдыхать, по чуять, что знать быть в теле. И тело внемлет и вместе со мной глядит и ожидает, дышит и отдыхает, и наступает состояние, когда вродь спишь и вродь наяву, и сыт и пьян, и сердце в такт с очами поет, и не спал уж сутки, то и боле и без разницы, спать то не хоца, лишь движения то плавные становятся, степенные, и голову как-то по особому поднимаешь, иль коль поднесешь ладони к костру, дак не с куражу, а то просто они огонь поласкать хотят. И огонь их ласкает. И гармония то она тут, здесь в червяке, что на крючке вьется и стремится в бой с лещами, и на нитке, что на ветру поёт иль звенит от упругости течения, и от звона колокольца, что в сердце моём рыбацком счастьем отдаётся.
Вот и сегодня вожу пальцем по истрепанной карте, то не подходит, там был, там ветер, о! О! Я ж там все места на лодке трёхе исползал, камбалу брал и много брал. Жили тогда в перестройку на ней.
Здесь же под берегом ямища и течения, что бутылку поплавок полтора литра на дно сволакивает. Камбалины ж там зачетные, вода солена. Вода солена, яма здорова, лещ летом чистится будет и жить, там корму со всей матушки Двины в низовьях полно. Зацепы, да, что зацепы, коль без трудностей, развь эт рыбала.
Мигом догружаю рюкзак аж под сто литров, он у меня всегда на готовь стоит, лишь кашку прикормочную, червей банку, опариков коробочку, да пару термосков с чайком и супчиком засунуть, да бутеров иль пирожков, и готов. Через пятнадцать минут, як штык. И стучит машинка колесами в северный конец дельты Двины на мыс, где расходются дороги горожан с моряками, где сливаются две огромные протоки-рукава Маймакса и Кузнечиха и устремляются в буйно Белое море мощным течением.
Встал на песочек ногой, ох и ширь то раскинулась
По праву руку Кузнечиха делает последнюю мощную петлю
По леву руку за портом Экономия Маймакса впадает
Берег бетоном мощным укреплен
Да сколь не укрепляй сваями сосновыми да еловыми с вековых лесин, цементами с арматурами, точит морская вода штормами, точит половодье со льдами, точат заморозки-приморозки, и не устоять ни древу, ни бетону на Северах, лишь людины здесь и живут. Как и уж кличут давно все забыли, толь поморы, толь чудь белоокая, иль сояны предтичи наши, что ушли и растелись по миру, дав всем и вся кровь и плод. То легенда, то быль, то быль лишь душой и можа почуять в моменты прозрения. Да потом забушь, спуганешься чтоль и опять читаешь умны книги, чтоб корни то свои познать. Так и живешь ивовым ракитным кустом на бетоне, и ель корнями удерживаешь, иль для того и испытания, чтоб понять кто и что, и правд интересно, як в рыбале, ну, что там сегодня?
Эх, ма, ёк, ёк, - закину ка с мыска. И первый заброс недалече получился. Кстать, расстояния на воде обманчивы, недалече кажется, заклипсуешь ниточку на катушке, смотаешь, потом на береггу размортаешь, шагами перемеряешь, оборотами катушки, то один раз ручку крутанешь с полметра будет, и удивишься. Тридцать метров и на берегу далече кажется. То сподобишься прицельно так с легкостью пульнуть, что мой фидер со стограммовой катушкой и полным зарядом каши с удовольствием делает и, бах, сорок пять метров, пожалуйста. И то не предел. Для меня пока учусь, полуприуцельная дальность заброса пятьдесят метров. Дальше разброс прикормки сильный получается. Полуприцельные, то бишь каждый второй раз в заданную точку, то отклонения бывает то в одну, то в другу сторону, то траекторию не правильную выберешь, пораньше иль попозже с пальца нить отпустишь. И устремится оснастка почти вверх и шмякнится оттуда вниз почти под ноги, иль наоборот передержка, дак пулей в воду по наклонной уходит. Коль в миг нужный отпускаешь нить, то выстрел будто с лука туго натянутого, и ощущаешь рукой полет непередаваемый, будто в космос чё запулил. И пятьдесят метров нить выкручивает с шелестом, и смягчашь падение груза отводом удилища назад за спину. Шлеп в далеке, и брызги в стороны. Катушку же в кормушку с силой набиваешь, пальцами утромбовывашь. Снимаю я заднюю крышку с кормушки, потому и надо крепче прикорм в кормушку набить, чтоб при падении в воду весь не высыпался, и опадал частями на течении, да при соприкосновении со дном посыпался и облачком над дном заклубился, и потом понемногу рыбку прикармливал, приманивал. Дно не ставлю, чтоб при подсечке, кормушка меньше тормозила и сразу кверху подскакивала, миновала все коряжки. Подматываю нитку то очень быстро, почти неуловимо кисть крутит рукоять катушки, мелькает, як заведенная. Когда двадцать иль тридцать метров, то нормуль, когда ж пятьдесят выматывать, то притомишься. Потому вначале плечом кручу, потом плечо застывает и лишь кисть работает. Остановка, сбой, и стопроцентный зацеп гарантирован, потому, как дно Двины усеяно историей людей, сколь воин пролетел по сим местам, сколь построенное полегло.
Первый заброс, надо проверить як дно, подмотка, задумался, яма то под ногами стелется, то и не спешу, и на бровке неведомой, разведываемой зацеп. Досадно чуток. Поодергиваю, щёлк, по звуку в руке понимаю, поводок ноль три не выдержал, лады, кормушка то цела.
Теперь вправо заброс, пока не до поклёвок, пока надо местечко присмотреть на дне, где попросторнее от зацепов, метров на тридцать пять. Устанавливаю уду, жду поклёвки