Карпенко Георгий Николаевич
Книга: Полюс. Неутоленная жажда
Поход к Северному полюсу автономно. Не знаю, делал ли еще кто-нибудь до сих пор подобное.
- arctic_01.jpg (17.72 КБ) Просмотров: 3537
В Хатанге мы должны были пробыть три-четыре дня, необходимые для того, чтобы переупаковать все наше снаряжение и продукты. Сам Борис по своим габаритам и основательности походил на легендарного Бегичева, путешественника и исследователя Таймыра. Много народностей было намешано в этом человеке, и, как бы подтверждая это, он говорил убедительно, со знанием дела. Наши разговоры были исключительно на тему Полюса. Работая в команде Бернара, Борис подключался к его программам со своей упряжкой ездовых собак. Задав несколько вопросов, он быстро определил уровень нашей подготовленности и ненавязчиво порекомендовал нам кое-что изменить. Он сказал, что в это время года есть вероятность повстречать белого медведя, причем, чем ближе к полюсу, тем медведи будут свирепее. Борис дал нам несколько советов. Вот некоторые из них:
1. Стараться не находиться между медведем и полыньей. Ни в коем случае не бежать, тем более к воде: охотясь у полыньи, медведь воспринимает любой живой предмет как свою добычу и привык к тому, что его добыча всегда спасается бегством к воде.
2. Подходя к вам как к своей добыче, медведь обязательно должен помериться с вами ростом, для этого он за несколько метров до своей жертвы встает на задние лапы. Если при этом его жертва оказывается меньше, он нападает наверняка. Человеку в этой ситуации нужно встать как можно выше, заскочить на торос, заструг или нарты.
3. Стараться не находиться между двумя медведями, так как один из них - самка, которая всегда продолжает охранять своего ребенка, хотя он может быть больше своей матери.
4. Стрелять с расстояния в 15-20 метров. Подпускать медведя ближе опасно из-за большой вероятности первого промаха. Целиться в голову.
5. Если медведь подошел к палатке вплотную, из палатки не выскакивать, как бы этого ни хотелось - в ближнем бою медведь всегда быстрее человека. Если он сам не уйдет, то наверняка будет действовать по следующей схеме: лапой порвет палатку и просунет голову в дыру. В этот момент нужно стрелять. Это самый надежный вариант.
А главное наставление Бори состояло в том, что на пути к Полюсу, если мы собираемся до него дойти, мы обречены на прощение друг друга. Эта простая, сказанная тихим голосом мысль стала подтверждением моего личного опыта. Я укрепился в ней, восприняв ее как высшую категорию отношений и гарантию нашего успеха.
Мы переупаковывали снаряжение, переливали бензин из пластиковых бутылок в десятилитровые алюминиевые канистры, ставили новые крепления на лыжи, дошивали верх нарт, подгоняли темляки лыжных палок и поясники. Постепенно выяснялось, что наше групповое снаряжение не подготовлено в той степени, какой требовала экспедиция. Нам не хватало тех трех суток, которые остались до вылета на остров Средний. Положение усугублялось тем, что Антон вспомнил о своих зубах и принялся их лечить. Он приходил после дантиста и заваливался на кровать. Он стал раздражителен и уже не мог говорить спокойно, по любому поводу начинал кричать. Я не мог отвечать ему тем же, понимая, что за этим последует хаос, и экспедиция закончится не начавшись. Найти решение я не мог, мне мешал тот факт, что Антон должен был внести недостающие деньги для нашей заброски на мыс Арктический. Особенно накалились отношения у Антона со Славкой, после того как Славке начала открываться вопиющая неподготовленность группового снаряжения. В один из таких моментов на замечание Славки о том, что ремнабор не укомплектован, Антон вывалил: "Все. На полюс я не иду. Я принял решение!"
Это был резкий поворот в событиях, он сулил принципиально новую жизнь нашей экспедиции или ее окончание. Наша заброска на мыс еще не была оплачена, и даже втроем мы еле набирали на нее. Но даже несмотря на это, дальше так жить я не мог. Я устал толкать Антона к Полюсу, чем я занимался постоянно в течение последнего года. Поэтому я с радостью воспринял его заявление и отпустил его из своей души. Не теряя времени, я предложил Славке идти вдвоем. Славка, преодолевая какие-то препятствия, почти с облегчением выдавил: "Да". Теперь и мы приняли решение, и путь в прошлое был отрезан.
Первая ночь. На термометре -42°. Где-то рядом происходит торошение: лед визжит, скрипит, кажется, у самой палатки. После ужина забираемся в спальники. Пока они сухие, мерзнуть не будем. Не спим. Неожиданно приходит резкий удар, да такой, что мы перекатываемся в спальниках. Понимаем, что ледовое поле наехало на льдину, на которой стоит наша палатка. В палатке темно, я нащупываю ручку фонаря, тревожные мысли сменяются ужасом. Потом засыпаю. Что-то снова пробуждает меня - грохот стал сильнее, теперь он уже у самого уха. Сейчас ледовые глыбы начнут заваливать палатку! Но куда бежать от них в ночи, в такой мороз? Страшный скрип нарастает. Но чтобы одеться, нужно несколько минут. Славка поднимает голову. Выскальзываю из спальника, развязываю вход, в носках выскакиваю из палатки, с опаской оглядываюсь. В серых плотных сумерках застыли контуры нависших над палаткой торосов. Серая ночная атмосфера, сплетенная морозом в густую, непреодолимую для человеческой плоти сеть, неподвижно лежит на поверхности ледяных глыб. Вглядываясь в торосы, я готов поймать любое их движение. Но все незыблемо, все мертво в этом ночном мире. Я слышу, как работает "экскаватор", слышу его истошный скрип, визг льда, раздираемого беспощадным "ковшом". Я начинаю понимать, что он может стоять вовсе не за ближайшими торосами, а в километре, возможно и дальше. Заледенев, возвращаюсь в палатку и, не теряя скорости, проникаю в спальник.
Слава описывает первую ночевку: "Долго не мог заснуть. Била сильная, уверенная дрожь. Видать, не только из-за холода, но и нервная. Лег в одном спальнике, в ходовых вкладышах, мокрых перчатках и сам сильно сырой, спальник стал мокрый изнутри. Ночью часто просыпался, затаив дыхание слушал, как идет торошение, стонут льдины и раскачивается палатка. В каждом шорохе чудится медведь. Проснулся до будильника на особо сильный толчок и раскачивание. Гера выскочил посмотреть. Все на месте. Утром -39°. Вышли в 8:30. Ноги отошли только в пути. Первый переход опять без лыж. Второй переход - челнок на лыжах, совсем другое дело, но недолго: пошли сплошные торосы, тянуть очень тяжело…".
А вчера Арктика взяла первую дань. Мы наткнулись на след Доминик и вскоре догнали ее. Она уперлась в большой вал торосов и не смогла перетащить через него свои нарты. Общая высота вала была около восьми метров, но основная трудность его преодоления состояла в том, что он был сложен из крупных ледовых глыб. Доминик сообщила нам, что утром провалилась в воду одной ногой. Слава помог ей перетащить нарты, и она пошла дальше, а мы принялись перетаскивать свое барахло. Через два часа я увидел финку опять, на этот раз я почувствовал - что-то случилось. Она сидела посередине небольшого - всего метров тридцать - поля и держала ногу над пламенем примуса. Пальцы ноги были белые. Вокруг были разбросаны вещи, по снегу рассыпаны таблетки. Она что-то кричала по-английски. Я быстро скинул рюкзак и принялся растирать ее пальцы. Они были твердые, как мороженая картошка. Я работал как автомат, без устали растирая пальцы Доминик. Я понимал, что сейчас все зависит только от меня. Минут через двадцать подошел Славка. Он начал ставить ее палатку, а финка, надев мои канадские ботинки, бегала по периметру поляны. Я сидел на коврике, засунув свои ноги в спальник. Казалось, пальцы Доминик отошли, в палатке она принялась сушить над примусом свой мокрый ботинок. Она попросила нас не уходить сегодня, и мы поставили рядом свою палатку.
Утром Доминик как ни в чем не бывало поприветствовала нас несколькими фразами, из которых стало понятно, что все в порядке и она продолжает движение к полюсу. Мы преодолели несколько валов сжатия, причем в некоторых случаях, выискивая места наименьшего сопротивления, приходилось идти на юг. Вскоре мы вышли к воде. Мы стояли на берегу большого водоема и долго не могли осознать, что перед нами вода. Пейзаж, к которому мы успели привыкнуть за последние несколько дней, состоящий из разбитого в глыбы льда, простирающегося до горизонта, над которым господствовали лишь холод да порывистый ветер, изменился. Пришло кислое на вкус, безысходное ощущение беды. Перед нами предстала открытая вода, шириною всего 800 метров, еще чистая, не подернутая молодым льдом, и это при нынешней температуре воздуха говорило о том, что полынья образовалась несколько часов назад. Еще вчера, перед встречей с Доминик, переползая через торосы и постоянно вглядываясь вперед, мы видели весь этот район, но воды здесь не было, да ее и не могло здесь быть вчера при довольно слабом юго-восточном ветре. Льды разошлись этой ночью
Почти середина 88-й широты. Сколько людей не дошли сюда и сколько прошли здесь в своем порыве на Полюс. Где-то здесь тринадцать лет назад Файнес, этот великий англичанин, закончил свой путь и вызвал вертолет. Наверное потому, что англичанин не может мыслить иначе как по-английски. Японцам в Арктике мешает японский менталитет, иначе чем объяснить четыре безуспешные попытки настырного Мицуро Обо дойти автономно? Корейцы тоже не приспособлены скользить взглядом своей души в согласии с полями дрейфующих льдов. А мы, русские?! Мы да норвежцы. Я иду и кричу Файнесу: "Зачем же ты, полярный волк, взял еды только на сорок пять дней?!!". Здесь, в Арктике, стратегическая ошибка всегда будет иметь свою национальность.
Пока мы разговаривали с Большой Землей, пошла пурга и в голову пришла неприятная догадка, о невероятном повороте Леонида: наверняка на "Барнео", которая дрейфует в шестидесяти километрах к югу от нас, эта пурга уже завладела аэродромом и стала причиной уступки Богданова. Мы влезли, сами того не желая, в большой бизнес и стали занозой в его теле. Было бы наивно рассчитывать на чужое понимание и прощение. По большому счету у нас было около сорока часов на то, чтобы преодолеть последние 82 километра. Но в том состоянии, в котором мы находились после сегодняшнего 24-километрового перехода и переговоров с Леонидом, совершить это было невозможно. Наши мозги через два месяца пути уже с трудом порождали какие-то революционные мысли, но интуиция подсказывала, что мы сможем дойти, если оставим здесь весь груз и пойдем налегке. Здесь я не был уверен в Славке, а точнее - был уверен, что даже перед высокой вероятностью потерять Полюс Славка не преодолеет себя, не бросит и половины вещей.
В эту минуту больших испытаний пурга уже завладела ситуацией над Арктикой. Полынья, которую мы видели впереди себя, когда ставили палатку, скрылась в мутной атмосфере, от этого ее присутствие усилилось и стало магическим. Но хуже самого ветра был свежий снег, непонятно откуда взявшийся в приполюсном районе. Пурга закрыла путь, ветер нес снег, и это было совсем некстати. Я предложил взять с собой палатку без внутреннего слоя, один заправленный примус, литр бензина, продукты на три дня, котелок, "Иридиум" и спальники. Все остальное, как бы это ни казалось невозможным, оставить. Даже этот минимальный вес составлял около 24 килограммов, то есть по 12 килограммов на каждого. Славку раздирали противоречия, его корежило так, что он застонал. Чтобы достичь Полюса, он должен был почти убить себя. Славке было легче умереть, чем расстаться со своими вещами. И он предложил взять мне причитающиеся мне часть, а он возьмет свои 12 и еще то, что не сможет выбросить. В итоге быстрой сортировки Славкин рюкзак стал весить около 18 кило. Быстро и впервые не жалея продуктов, мы приготовили ужин, поели, свернули лагерь и, оставляя на снегу горку наспех брошенных вещей, бросились в пургу.
Полностью читать
тут
и буду выкладывать информацию о таких людях и их деяниях.
serggrey » 18 май 2019, 19:14 
. Без мотора, без GPS, спутниковой связи, практически без денег и т.д. и т.п.