Чем богат....

[стрелец]

Сентябрём по Чукотке.(6)

Поднялись на рассвете. Ясная прохладная погода сменилась моросящим дождём и холодом.
- Что, попьем чаю, или сразу поедем?
- Смотри сам. Тебе рулить.
- Тогда поехали. Пригреет, остановимся.
Так и поехали, полусонные, и чаю не попив.
Когда едешь попутчиком, считается дурным тоном, дремать или того хуже, спать. Но, время от времени, меня просто выключало. Сказалось неудобное лежбище, шум мотора, и жара в кабине. Наверное, все-таки, было бы лучше поставить палатку и выспаться как следует.
Виктор тоже смурной. Рассказывает о том как жилые посёлки стали нежилыми, о затопленных бывших оловянных шахтах уходящих с побережья под Чаунскую губу. О том, что не стоило срывать с места тех штучных людей не только приспособившихся выживать в условиях крайнего северо-востока, но и живших здесь с удовольствием.
За окном всё еще было туманно, сыро и холодно. Да и ехать нам вместе еще, самое большее, триста километров. Здесь на перевале работают дорожники, нарезая на склоне новую нитку дороги, взамен идущей преимущественно по вершинам сопок.
Виктор относится к этому новшеству скептически. Занесет, говорит снегом в первую очередь.
Очередной перевал в полусотне километров перед Палеваамом. Место это мне не нравится. Не знаю почему, просто не нравится и всё. Хочется поскорее спуститься с перевала в долину, где хотя бы, будет обзор и время на принятие решение.
В очередной раз, на мгновение задремав, вздрогнув, открываю глаза и вижу серо нечто, пересекающее дорогу в пятнадцати метрах перед нами.
- Это же волк.
-Да, чёрт побери …
Благо дело, камера в руках. Снимаю его через лобовое стекло, а затем, приспустив боковое, и через него.
Флегматично настроенный зверь, перейдя дорогу, остановился в двадцати метрах от неё.

Повернувшись, вижу Виктора, с раздувающимися в азарте вызова ноздрями, достающего из-за сиденья свой карабин.
Мгновение, и к нему пристегнут магазин с патронами. Еще одно, и передернут затвор, и патрон дослан в патронник.
Приоткрыв дверку, Виктор пристраивается на крыле и бампере, что бы попасть наверняка, а я молча молю небеса, что бы этого не случилось.
А волк спокойно и уверенно смотрит на целящегося в него конкурента.
Выстрел, второй, третий. Но, уже после первого, или одновременно с ним, зверь пластично разворачивается от нас и через мгновение, стелется на широких махах вдоль тундры.

Через секунду, другую, вздыхаю с облегчением. Оставшиеся, вылетевшие ему вдогонку пули, едва ли могли нанести ему вред.
Виктор растерян. Он не понимает, как можно было с двадцати метров промазать в такую цель. У меня тоже удивление, что волк вот так запросто может разгуливать, никого не боясь.
Ему конечно повезло. Виктор упустил, что целясь из пристрелянного на двести метров карабина, на таком коротком расстоянии, пуля пойдет с заметным превышением точки попадания. Но мне хочется верить, что зверь услышал моё «Беги».
Спустившись с перевала в долину, вскоре проезжаем поворот на Эгвекинот, а за ним , через километр с небольшим, мост через реку Паляваам. Вверх, вдоль этой реки идет летник на восток, до залива Креста.

От Билибино это 450-й километр. На обратном пути у меня будет время ознакомится с его окрестностями поближе. Восемь километров дорога идет вдоль реки, а затем у брошенного посёлка, под прямым углом вновь уходит в горы.
Спустившись с очередного перевала вижу две водовозки набирающие воду в ручье. Отсюда возят воду на рудник Майский, находящийся за водоразделом. В реках и ручьях близ Майского вода не питьевая. С слишком большим содержанием мышьяка. Того самого, который яд. Так вот присядешь в пути, у ручья испить чайку…

На водоразделе навстречу попадается квадроцикл с местным профессиональным охотником. Спустившись вниз, справа проезжаем Майский,а к двум часам дня доезжаем и до Комсомольского.
И тот и другой, бывшие посёлки, в которых сейчас только базы золотодобытчиков.
Прощаемся на развилке. Моросящий дождь то усиливается, то ослабевает. Пейзаж вокруг самый что ни на есть промышленно-старательский. Брошенный метал, мусор, лунный пейзаж перелопаченных полигонов.

[стрелец]

Сентябрём по Чукотке. (7-8)
До вечера хотелось бы добраться до Певека, пополнить запас продуктов, и запалить костер на берегу Восточно-Сибирского моря. Но, моросит дождь, движения никакого. Укрыв рюкзак кавером, обследую стоящую на развилке буровую на, случай переждать в ней дождь, или просто вскипятить на горелке чайку.
Через час стоплю, едущий с Комсомольского, наливник. Говорят, что едут на участок неподалеку. Подъезжаю с ними двадцать километров, до следующего брошенного поселка Быстрый.
Рядом с посёлком протекает небольшая река. Это значит, есть возможность приготовить горячее, ну и переночевать под крышей, если будет такая необходимость.
Но, пока есть время, надо пробовать добраться до Певека.

На повороте с дороги к посёлку, небольшой балок из бруса, с грязью и бардаком внутри. Ждать попутную машину в нём не получится, а вот за ним, спрятаться от ветра и косого дождя, можно. В найденном неподалеку мятом ведре разжигаю небольшой костерок, рассчитывая на долгое сидение, когда с небольшого перевала, со стороны Комсомольского, доносится звук мотора приближающейся машины.
ГАЗ-66, с будкой в кузове, останавливается, в будке находится место. Тушу костер, закидываю в кузов рюкзак, к вечеру буду в Певеке.
В машине бригада «Чаунэнерго», едущая с тундры, где восстанавливала пару упавших опор электролинии. Они почти две недели не были дома и тоже хотят быстрее добраться до Певека.
Дорога плохая и едем не быстро, но еще засветло за бортом вначале вижу берег Чаунской губы,

затем базы в пригороде, и уже после, цветные домики самого северного города России.
Узнав, что я собираюсь ночевать на берегу в палатке, парни «взяли надо мной шефство». После бани устраивают на ночлег и постой к Диме, семья которого сейчас в отпуске на материке.
А за окном вход в Чаунскую губу, остров Большой Раутан и огоньки стоящего на рейде дежурного ледокола.

Утро встретило тихой, пасмурной погодой. Дима ушёл на работу, попросив, что если соберусь уйти, позвонить ему, что бы он пришел забрать ключ. А еще вчера мы с этим человеком не знали о существовании друг друга.
Иду прогуляться по городку, с попутными закупками в магазинах.

В 1762 году, Чаунскую губу, где на удобном мысу, ныне расположился Певек, открыл купец-путешественник из Великого Устюга, Никита Шалауров. Но, здесь, упершись в непроходимые льды у мыса Шелагский, был вынужден вернуться в устье реки Колымы. Через два года вновь отправился на восток, вдоль побережья Чукотки. Здесь и пропал.
10 августа 1933 года, когда пароход «Лейтенант Шмидт» бросил якорь напротив этого места, здесь стояли семь чукотских яранг и один дощатый домик. Началось освоение края и изыскания. Через три года было доказано, что здесь есть промышленное месторождение олова, найдено первое месторождение золота. К весне 1941 года здесь уже два горнодобывающих предприятия. Через год были отстроены четыре пирса Певекского порта, стратегического торгового порта Северного морского пути.

Летом 1959 года заработал прииск Комсомольский, - самое крупное золотодобывающее предприятие Чукотки.
За последние десятилетия, разрушение России не лучшим образом отразилось и на этих, долго и трудно осваимаемых страной местах. Заброшены оловянный рудник «Валькумей» и поселок при нём, развалено и уничтожено большинство промышленных и добывающих предприятий.
К концу девяностых годов в Певеке проживало почти тринадцать тысяч человек, сейчас едва ли более четырех тысяч.
Но, город еще живет. С 1944 года, дымит, греющая город и дающая электроэнергию Чаунская ТЭЦ. Работают Морской порт и аэропорт, золотодобывающее, геологоразведочное, и несколько обеспечивающих жизнедеятельность предприятий. Много мелких магазинчиков, цены в которых в два, два с половиной раза отличаются от материковых. При этом зарплаты, не сказать что бы высокие. Например, мои новые знакомые, восстанавливающие неполадки на линии электропередачи, получают на руки всего тридцать тысяч.
За счёт большого количества раскрашенных в яркие цвета домов, городок яркий, а ветра, поднимающие в воздух и уносящие всё и вся, делают его, более-менее чистым.
Времени у меня было немного, и потому считаю, что мне повезло, что не имел удовольствие испытать на себе «южак». Ураганный силы ветер, приходящий с юга и дующий от одних суток до недели. Когда о его приближении в Певеке людей извещают, они затариваются едой необходимым и пережидают «южак» по домам. Когда всё заканчивается, восстанавливают оторванные ветром двери подъездов, устраняют прочие неполадки, и жизнь продолжается.

В последние годы граница льдов Cеверного, пока еще ледовитого океана , летом всё более удаляется от побережья, и белые медведи летом, оставшись на берегу, в поисках пищи, случается, заходят и в город. Прошлым летом таких незваных гостей пришлось выдворять из черты города трижды. Если медведь появляется в городке на берегу, то обычно, милиция с помощью большой машины оттесняет его в море и вынуждает уплыть.
Был случай, когда в городской черте медведица пыталась устроить себе берлогу для выведения потомства.
Здесь это никакой не экстрим, а обычные условия жизни.

Вечером в гости к Диме приходят его друзья. Жарим гольца свежего, нарезаем соленого, закусываем. Попутно у них зарождается идея, на недельку, другую, рвануть на вездеходе в Усть-Чаун, на рыбалку и охоту. Принять участие в этой авантюре агитируют и меня. Жаль, что я не располагаю таким временем. У меня, максимум, пять дней, после которых надо будет возвращаться назад в Билибино, пока работает летник.

[стрелец]

Сентябрём по Чукотке.(9)

Поутру отправляюсь прогуляться до мыса Шелагский. Миновав микрорайон, поднимаюсь на бугорок за заправку. Отсюда, до въезда в город, тянется что-то вроде промзоны. С попутным самосвалом доезжаю до отворота на аэропорт, а оттуда в уазике с пожилым водителем в старой кожаной летной куртке, до Апапельгино. Брошенного посёлка с действующим аэропортом Певека.

Узнав куда собираюсь, водитель предупредил о шляющейся по побережью паре белых медведей.
Морщины избороздившие его волевое лицо и седина, острый взгляд и выверенные движения, говорят, что не раз и не два довелось ему побывать на краю. Вот так, увидишь в первый раз человека, а рассказать о нём уже можешь многое. Буквально видишь его в контексте тех северных историй, который щекочут нервы и будоражат воображение.
На фоне заброшенности и разрухи вокруг, и сам аэропорт не выглядит действующим.
Проходя посёлок насквозь, вижу, что есть еще здесь и жилые, частные дома.
За ним дорога идет до Янраная, национального чукотского посёлка, перенесенного сюда когда-то с непогодистого мыса Шелагского.

На ближайшем подъеме нечто вроде свалки, а дальше в обе стороны болотистая тундра. В одну сторону, заливаемая приливами и штормами, до берега губы, в другую до сопок с зубцами останцев, которые по местному – кекуры.

С полпути подхватывает автобус, везущий школьников из Певека, домой, в посёлок.
Здсь не больше десятка жилых двухэтажных домов. Формальное занятие местных сбор брусники, лов гольца, охота на морзверя. Хороший ход гольца случается не каждый год, на морзверя охотиться надо уметь, что дано не всем. То есть, если бы не дотации, жить поселку было бы не чем.

Скоро вечер, самое время подумать о ночлеге. Это значит, как минимум, избежав любопытных глаз, отойти от посёлка и найти ровное место под палатку. Лучше там, где неожиданно поднявшийся ветер, не унесёт меня вместе с ней в море.

За посёлком дохожу до одинокого балка. Он открыт, точнее, вскрыт кем-то до меня. .
В балке стол, печь, пара лежанок и нехитрая рыбацкая утварь. В любом случае, это лучше чем ночлег в палатке. Освобождаю одну из лежанок, под свой спальник.
Пока не стемнело, выхожу поздороваться с морем. Оно шумит, мягко набегающим на гальку пенными гребнями. Отсюда виден мыс Чаячий, а за ним из полосы тумана виднеется самый северный мыс Чукотки, Шелагский.

К ночи восточный ветер усиливается и сдувает часть тумана.
Сейчас, перечитав «Дневник прибрежного плавания» Олега Куваева, уже по-другому воспринимаю эти, теперь уже знакомые мне места. Отчаянные те ребята, которые отправлялись в путь вдоль этого берега на латаной брезентом байдаре без весел. Это, если не сказать жестче…

Плавника на берегу много, но разжигать костер на ветру желания не возникает. Равно как и топить печь. На газовой горелке, в котелке, топлю снег набранный из остатков снежника в ближайшей расщелине, кипячу воду под супчик и чай. Затем, выставив стул на дощатую площадку перед дверью, где от ветра я защищён балком, ужинаю с видом на море. Кстати оказывается и плеснуть в кружку из захваченной с собой фляжки с правильным напитком. Пока сижу, вижу проплывающую вдоль берега нерпу.

Хорошо…

[стрелец]

Сентябрём по Чукотке.(10)

Ночью просыпаюсь с ощущением, что что-то не так. Громыхают обрушивающиеся на берег волны, свистит ветер, гремит надорванный лист жести из обшивки балка. Но, в этой смеси звуков есть еще какие-то, сторонние звуки, не связанные с водой и ветром. Прислушавшись, я отчётливо слышу, что за стенкой, буквально в трех-четырёх метрах, кто-то роет гальку. Первая мысль, что прибежавшая с посёлка собака, пытается отрыть там, что-либо из отходов, выкинутых ранее хозяином балка. Или лисы. Или вообще мне это кажется. Потому как знаю, что в шуме ветра и волн показаться может всякое. Спросонья, на всякий случай, используя понятную даже зверям ненормативную лексику, ругаю и грозно требую незваного гостя идти восвояси. После чего, удивлением отмечаю, что привнесённые звуки прекратились.
- Вот так да…
Похоже, имеет смысл осмотреться. Нехотя выбравшись из тепла спального мешка, накинув на плечи ветровку выхожу на улицу. Осветив слабым светом налобного фонарика, все вокруг на расстояние до десяти метров, заглядываю и за угол балка, откуда доносились звуки. Но и там нет ни пугающего силуэта, ни отсвета глаз. Пока не продуло совсем, не мудрствуя, возвращаюсь назад в балок, запираю дверь на хлипкий крючок из проволоки и, сделав глоток из фляжки, забираюсь в свою, ещё теплую, берложку. Вновь засыпая, под шум ветра и волн, вспоминаю, что выскакивал наружу без ружья. Понимая, что ругать себя за это и поздно и бессмысленно, засыпаю.
Утром, спросонья, ощущение, что опять что-то не так. А это просто вообще исчез свист ветра и шум волн. За окошком синее небо. А снаружи вообще красота. Сияет солнце, спокойное море, тепло… На горизонте видно, что там над морем, дальше в сторону полюса, плотный слой сплошного тумана.

Подогрев остатки ужина, завтракаю, пью чай. После, проведя ревизию содержимого рюкзака, выкладываю в чехол от спального мешка, всё без чего я смогу обойтись одну ночёвку, и вешаю под висящие у печки плащи. Это лишний вес. Если всё будет нормально, то сегодня к вечеру я вернусь сюда. В крайнем случае, завтра.
Спустившись на берег, что бы помыть и отдраить песком освободившийся котелок, вижу на влажном песке, уходящую в сторону Шелагского мыса цепочку крупных следов.

Это первый след белого медведя, который я вижу в своей жизни, но я знаю, что это он. От следов бурого медведя отличается форма, чётко отпечатываются выпущенные наружу когти. Похоже ночью, когда я выходил осмотреться, эта скотинка спряталась под стоящим одним краем на сваях балком.
Дальше решаю идти верхом, нависающим над береговой полосой крутым берегом Внизу едва ли можно пройти насквозь из за периодически встречающихся, омываемых водой прижимов. А сверху и обзор будет лучше, и столкнуться со зверем нос к носу, шансов меньше.

Изначально собирался идти максимально возможно быстро, но попадающиеся по пути красоты вынуждают останавливаться, снимать рюкзак и заниматься их съемкой. Это и розовый бисер капелек на пряно пахнущем листе, и ярко желтые листья стелящегося кустарника, геодезический знак, с серпом и молотом на нём, летящий внизу, под краем обрыва, сокол, дружно срывающиеся и пикирующие вниз чайки на мысе Чаячьем.

Постепенно дохожу до косы внизу, с остатками разрушенного штормами балка, и еще двумя балками в отдалении. Скорее всего, судя по описанию, Куваев с напарником, почти полвека назад, пережидали непогоду во время "прибрежного плавания", где-то здесь.

В одном из балков, вырвав дверь, «навёл порядок» медведь. Его внимание здесь привлек матрас набитый оленьей шерстью.
Рядом скелет какого-то морского зверя. Соседний балок заперт. Медведь только выдавил небольшое оконце.
Кажется, что зверь был здесь совсем недавно.

Было бы не плохо его догнать и сфотографировать, но с большим рюкзаком быстро идти не получается.
Пристраиваю его на крышу балка и дальше иду налегке.

[стрелец]

Сентябрём на Чукотке.(11)

Налегке идти получается не так быстро как хотелось бы. Сказывается усталость и жара. Денек выдался на славу. На припёке, в затишье, наверное, можно и позагорать. Возможно, укрывшись в изгибах берега, медведь сейчас где- то дремлет пригревшись. Там, где это возможно, заглядываю сверху, и просматриваю открывшуюся часть береговой линии в бинокль.
Есть гаги, загорает на солнышке сонная нерпа, а медведя не видно.

Пересекая очередной ручей, вздрагиваю, когда из под ног выскакивает уже почти перелинявший в белого заяц. Проводив его машинально вскинутым стволом, выдыхаю и продолжаю путь. Наконец, удается добраться до длинной косы, тянущейся до места, где раньше было село Шелагское и перевала через который можно выйти к метеостанции Валькарай.

Той самой, где, и в окрестностях которой снимался фильм «Как я провёл этим летом». Для многих жителей Певека обстоятельство, что у них снимался завоевавший столько призов фильм, - предмет гордости. Фильм и впрямь неплохой. Особенно хороши в нём видовые съёмки.
Расположившись поудобнее, просматриваю косу и береговую линию до мыса Шелагского. Движущегося белого, или жёлтого пятна не наблюдается. Не спускаясь вниз, просматриваю берег и поблизости. Следов зверя нигде не видно. Конечно, он мог уйти берегом не только там, где следы отпечатываются явно. Мог уйти в сопки, привлеченный каким ни будь запахом. А мог и не уйти, находясь сейчас где ни будь подо мной, в какой ни будь нише изрезанного, вдающегося в воду прижимами берега.

Даже если я спущусь вниз и попробую пройти этот участок, в обратном направлении берегом, не уверен, что это получится не замочив морской водой штанишек, или того хуже, камеру. Да и встречаться с сонным мишкой нос к носу мне совсем не хочется.
В надежде перевидеть зверя, тщательно исследую в бинокль и окружающие сопки. Но и там светлое пятно, оказалось белесого цвета глыбой, соизмеримой по размером с медведем.

А вообще, случается, что белые медведи заходят в берег на семьдесят, и даже сто километров. Наверняка встречаются там с бурыми. Интересно, кто из них, завидев необычной расцветки подобного себе зверя, крутит у виска пальцем. Впрочем, у бурых тоже встречаются весьма блондинистые особи. А белые запросто могут так перемазаться, что белыми их назвать можно только опознав по видовым признакам.
Отдыхая на припёке, размышляю, как поступить дальше. Сейчас отсюда и до вечера, мне вполне хватило бы времени добраться и до бывшего посёлка Шелагского, где должен быть балок и, если там не сложится, до метеостанции Валькарай, или до брошенной станции в скалах на мысу. Но, в азарте, надеясь догнать зверя, я оставил рюкзак позади. К нему, хочешь не хочешь, надо возвращаться. Хотя бы потому что, пока я здесь, зверь вполне мог вернуться к балкам и его обнаружить.

Пока вернусь к рюкзаку, солнце опустится к горизонту и начнёт смеркаться. Вскрывать запертый чужой балок, что бы переночевать в нём, не хочется, потому как это не правильно. Ночевать в палатке, когда шляющийся по берегу зверь неизвестно где и, возможно, сейчас тоже размышляет обо мне, нежелательно. Уже осень, ночи тёмные и длинные.
То есть, принимая всё это во внимание, равно как и то, что я никуда не спешу и никому ничего не хочу доказать, лучше будет вернуться на ночлег в балок, где ночевал накануне. А утром, если будет желание, рвануть напрямик дальше. На том и порешил.

[стрелец]

Сентябрём на Чукотке.(12)

Теперь можно неспешно возвращаться обратно, наслаждаясь погодой, подъедая бруснику, снимая тех в кого дух этих мест преобразился, чтобы рассмотреть меня получше.
А преобразился он в самого настоящего чукотского кузнечика.
Вот уж кого никак не ожидал встретить на чукотском побережье ледовитого океана. А потом в бабочку. Хоть и не медведь, но тоже белая, красивая.
Потом в тюленя зрелого, тюленя помоложе, и бабушку тюленя, совершенно растерявшуюся неожиданно для себя увидев меня в метре от себя. Не знаю, как у неё со зрением, но мне показалось, что увидев меня рядом она уже попрощалась с жизнью, смирившись с неизбежным концом.

И не сразу поверила когда я сказал ей: " Можешь уйти...". Подумав, она неуклюже развернулась, медленно уползла под воду и уплыла. Затем наслаждаюсь закатом. Одним из самых красивых у меня в этом году.
А потом, поленившись взбираться вверх, решаюсь обогнуть последний перед балком мыс, по берегу. Это была ошибка. Кое где, по скользким камням, пробираться приходится почти по пояс в воде. Обходим уголок, выбираемся на берег, отжимаем штанишки и шерстяные портянки и к следующему. Когда, обогнув последний, выхожу на косу, переодеваюсь в сухое.

Пока набирал в пакет снега для приготовления ужина и чая, стемнело. К балку подошел уже в полной темноте. Здесь меня ждал ещё один сюрприз. В моё отсутствие появлялся хозяин, который починил петли и повесил на дверь новый замок.
Топорик с собой был, и мне не стоило большого труда поддеть петли, вынуть гвозди, переночевать и, утром вернуть всё на место как было. Но делать этого я не стал. Это совсем не тоже самое, как воспользоваться открытым балком.

Обследовав окно, обнаруживаю, что стекла из него можно аккуратно вынуть и потом вставить на место. Подсвечивая себе фонариком, через окно палкой, аккуратно снимаю с вешалки плащ, достаю не обнаруженные хозяином балка оставленные здесь свои вещи, и вешаю плащ на место. Стекла возвращаю в раму.
Ночую в палатке,уйдя с берега к подножью сопок. Ночью порывистый ветер, и хлещущий дождь. Утром, хмурое небо, серое, в барашках волн, море, клочья тумана зацепившиеся за кекуры на сопках. Вчерашний тихий, теплый и солнечный день уже в прошлом.

По мокрым и скользким камням идти на Шелагский не хочется. День туда, день там, день обратно. За это время погода может стать еще хуже. Всё что там есть, я уже видел. Гораздо интереснее, в следующий раз, имея запас времени устроить путешествие подольше. Берегом, или в виде прибрежного плаванья.
За Янранаем выхожу на песчаный берег и иду в сторону Апапельгино и Певека.
На некотором удалении друг от друга рыбацкие балки. Судя по всему, местные жители летом выезжают сюда, не только на рыбалку, но и просто так, развеяться. Сейчас на берегу пустынно. Рваный мячик, занесённые песком обрывки сетей, чудового вида водоросли, выброшенные на берег штормом.
А еще чуть замытые следы белого медведя. Другого медведя, след которого в два с половиной раза крупнее предыдущего.
Балки не заперты на замок, в них почти ничего нет но, во всех из них медведь выдавил маленькое окошко, которое обычно, с тыльной стороны. Живо представляю себе как зверь, подойдя к балку, встает на задние лапы и, выдавив стекло, просовывает внутрь нос, втягивает воздух. Если ничем съестным не пахнет, интерес теряется и зверь идет дальше.
Когда наползает очередной заряд, и дождь из мелкоморосящей стадии переходит в ливень, укрываюсь в очередном балке. Когда прекращается, иду дальше. По пути попадаются стая гаг и стая черных казарок.

В один из моментов, когда фотографирую яркие «клумбы» растительности на песке, из моря, рядом с берегом, вдруг появляется большой морской зверь, который увидев меня, скрывается под водой и уходит дальше от берега. Снять не успеваю но, похоже, что это был лахтак.
Ближе к вечеру, не без труда, через болото и кочковатую тундру, выбираюсь сначала к дороге, и уже по ней к Апапельгино. Смеркается. Если не будет попутной машины, ночевать придется где ни будь здесь.

Но, мне опять везет. Появляется попутный самосвал, который подхватывает меня до Певека.
Выбравшись из непогоды, замечательно, принять горячий душ, переодеться в сухое, принять участие в дружеском застолье.
К утру ветер с восточного поменялся на северный. Об стекло окна выходящего на губу звонко бьются все увеличивающиеся в количестве снежинки.
Лейтмотивом в голове, как на заевшей пластинке, звучат слова из рок-оперы «Юнонна и Авось»: «Пора возвращаться».
Пора покидать "город ромашек", пока не занесло снегом перевалы, и не перестали ходить по летнику машины. Бывало и так что водителей, попавших в ловушку между перевалами, эвакуировали вертолётом. А машины оставались в тундре.

[стрелец]

Сентябрём на Чукотке.(13)

Поблагодарив Диму за гостеприимство, выхожу из Певека 14 сентября. Учитывая, что сюда с Билибино я добирался пять дней, времени на дорогу у меня впритык. Конечно, летник может продлиться и до середины октября но, строить свои планы исходя из этого, как минимум, не умно.
Хорошо бы, вылететь домой прямым рейсом прямо отсюда, но мне нужно вернуться в Билибино, через 750 километров предзимней Чукотки.
В первый день было бы неплохо добраться до моста через реку Паляваам. Там есть нормальный балок, в котором можно, не боясь непогоды ждать «свою» машину.
С попутной вахтовкой доезжаю до, так называемого, «21 километра». Здесь склады и, первая от Певека, дорожная база канадской компании «Кинросса голд».

Всё повторяется. Машины с базы выезжают, останавливаются, водители сетуют, что взять не могут, что до Комсомольского их будет сопровождать начальник, и проезжают мимо. Возможно, я их еще нагоню.
Подзамерзнув, отправляюсь пешком. Чтобы спустившись вниз набрать воды у пересекающего дорогу ручья, и поднявшись вверх, разжечь у дороги костерчик и сварить чаю. Чаю попить не успеваю, вдали показывается машина. С ней еду дальше. Этот УАЗ идет до Комсомольского. В салоне молодая женщина с сыном, которые едут повидаться со своим мужем и папой, работающим на прииске.
Вылезаю на развилке у Комсомольского. Перебравшись через речку, разжигаю костерок, перекусываю, пью чай, жду машину. Ждать не приходится долго. Машина идет на Майский. Водитель с Краснодарского края, на Чукотке работает первый сезон. Сетует, что хотел здесь подзаработать, но с учётом местных цен на продукты, дороги сюда и обратно, и прочих сопутствующих расходов, может получиться так, что в сухом остатке останется то, что он мог заработать живя дома, рядом с женой и детьми.
На развилке у Майского вылезаю в моросящий дождь.

Вокруг сырая тундра, до ближайших сопок, где можно найти площадку под палатку, где под ней не будет выступать вода, около пяти километров.
Выехавшая с Майского водовозка идёт за водой для рудника только за ближний перевал. Но и это хорошо. Хочется быстрее миновать места, где активно поработал человек. С промытыми до состояния лунных пейзажей долинами, брошенным металлом, убитой техникой и агрегатами.
Водитель водовозки родом с Янраная, где я был пару дней назад. Рассказывает, что часто видит здесь росомах, что здесь они заметно темнее, чем на побережье. От него же узнаю, что следующий бывший посёлок Промежуточный отсюда всего в 8-10 километрах, за следующим перевалом. Попив с ним чаю, из его термоса, отправляюсь дальше. До темноты лучше добраться до Промежуточного.

Со следующего перевала спускаюсь к посёлку в сумерках. Брошеность и запущенность, неуют. Выбрав домик подходящий для ночлега, осматриваюсь вокруг. Напротив посёлка широкая долина крупной реки Паляваам.

Развожу костер, сушусь, ужинаю, спать.

Если верить километровому столбику, до Билибино отсюда еще 458 километров.

[стрелец]

Сентябрём на Чукотке.(14)

Проснувшись, наскоро собираюсь и, первым делом, спускаюсь к дороге. Ожидаемая машина может выкатиться с перевала в любой момент. Было бы обидно упустить её. А здесь, рядом с дорогой, можно разжечь костерок и неспешно позавтракать.
Тихое, временами солнечное, утро, курлыкающие в долине Паляваама журавли. Зима, кажется, временно откладывается, давая мне возможность добраться до конца этой дороги.
Здесь, у Паляваама, южная граница ближнего к Певеку большого куста месторождений рассыпного и рудного золота. Того самого, трудное открытие которого на «оловянной» до этого Чукотке было описано Олегом Куваевым в романе «Территория». Река эта там под названием Ватаб, или Серая река.
Позавтракав, неспешно иду по дороге в сторону моста через Паляваам. В памяти, расстояние до него не более трех километров. На деле, около восьми, да еще и с преодолением вброд впадающего в Паляваам притока.

На его берегу, справа по ходу, остатки каких то домиков. Рассказывали, что здесь была конюшня разводящая и содержащая лошадей, с которыми геологи со своим скарбом, перемещались на этих бескрайних просторах.
Есть упоминания, что лошади эти были настолько суровы, что не только зимой копытили себе из под снега травку но и гоняли волков, не брезговали на перекус евражками.
Потихоньку дохожу до моста. Это самый большой мост на Чукотке. Перед мостом два балка.

Один давно не обитаемый, с печкой и нарами в два этажа, другой жилой время от времени, с «предбанником», печкой и двумя кроватями по обе стороны стола В прихожей на грязном полу, завернутые в бумагу шмат сала и около полкило сливочного масла. . Видимо, кто-то спешил, и просто закинул их сюда, приоткрыв дверь. В балке на полках чай, сахар, окаменевшие буханки хлеба, «доширак» и пакет с печеньем. Похоже, у проезжающих мимо водителей удачно прошедших часть летника где можно зависнуть, есть обычай оставлять здесь излишки, во благо тех, кто будет вынужден здесь бедовать.
Подметаю в балке, сжигаю собранный в нём и у входа мусор.
Судя по надписям, в это лето здесь не раз останавливались работники проектной дорожной организации из Иркутска. Заезжают сюда и просто порыбачить. Водитель, подвозивший меня от Майского, рассказывал, как при нём здесь у рыбаков медведь стащил развешенных для вяления на задней стенке балка хариусов.

В прихожей на стенке понятный местный фольклор: «Балок лошишь и счастья шиш..» Вернувшись домой узнал, что надпись эта сделана известным в этом краю Чукотки путешественником из Певека. Как оказалось, это по его просьбе, старатели с Майского, по пути завезли сюда обрезки пиломатериала на дрова.
На другой стороне моста широкая долина и уходящая в даль дорога.
Примерно в километре, очередной нулевой километр. Там влево ответвляется дорога на Валунистый и портовый Эгвекинот. Через этот порт, в заливе Креста, по летнику завозится в этот край Чукотки значительная часть грузов.
Меня словно подзуживает изнутри рискнуть «прогуляться» и по этой дороге, но я помню что: «Высшая добродетель в тундре - терпение и осторожность. Высшая дурость - лезть напролом. Огибай, выжидай, терпи. Только тогда ты тундровик.» Как то так, цитируя строчки из романа «Территория», О. Куваева.
Кроме того, отправляясь в дорогу, на вопрос Елены Владимировны, жены приятеля из Билибино, где меня, в случае чего искать, я обозначил расчетное время возвращения. Было бы неправильно, в случае чего, озабочивать хороших людей, беспокойством за меня.

А «в случае чего», в это время может очень даже случиться. Застрять с непредвиденным исходом можно где угодно. Хотя бы и здесь, где за два дня проходящие мимо единичные машины шли или на Эквекинот или с него, и ни одной в сторону Билибино или оттуда.
Останавливавшихся у ьалка передохнуть водителей, если горел костёр, или хватало времени его разжечь и вскипятить воды, поил чаем. Пара остановившихся на перекус вахтовок, везла людей из отпуска на мыс Шмидта и старателей на прииски в той стороне. Ехала с ними и девушка из Подмосковья, по имени Варвара . Координатор проекта по моржам, общественной организации озабоченной сохранением этих животных и других морских млекопитающихся.
Не дождавшись вертолета, ехала туда на месяц, на время когда мигрирующие моржи останавливаются на своём традиционном лежбище неподалеку от посёлка Мыс Шмидта. Того самого, где в то лето белые медведи поселившиеся в пустующих домах одного человека убили и второго покалечили. Разумеется, медведи пасутся и у лежбища моржей. Я видел фотографии с этой её поездки, где она на фоне компании белых медведей, находящихся не далее пятнадцати метров. Отчаянная.

Машины идущие на мыс Шмидта, это соблазн на авантюру двинуть с ними. Но, в этом случае, я завис бы на Чукотке, как минимум до конца октября. Очень жаль, но приходится себя сдерживать, и машины уходят без меня.
На повороте на Эвенгкинот два больших балка на колесах, притащенных сюда с Валунистого. Но, они пока не пользуются популярностью у проезжающих мимо водителей.
Есть еще один небольшой балок чуть в стороне, на берегу реки, впадающей в Паляваам с этой стороны. Судя по оставленным продуктам, он недавно посещался приезжавшими сюда отдохнуть. Порыбачить, подышать, и вообще…
Через день сидения на Палявааме, перебираюсь к этому балку. Что бы не пропустить возможную машину, сижу снаружи балка. Пью чай с растопленной у ног небольшой переносной печкой, осматриваю в бинокль дали, слушаю журавлей.
С прояснением, заметно похолодало и, захваченные из дома меховые руковицы оказываются весьма кстати.
Появившаяся огромная в зимней шубе евражка, покрасовалась передо мной,
воспользовалась угощением, и укрылась в норе, возможно до следующей весны.

К полудню сидеть на одном месте надоедает. Возникла необходимость сменить картинку. Впрягаюсь в рюкзак и ухожу по дороге в сторону Билибино.
Если не будет попутной машины, за два дня я смогу дойти до ближайшей большой реки, выйдя в широкую тундру за перевалами.

[стрелец]

Сентябрём на Чукотке.(15)

Войдя в ритм и согревшись, иду себе по чукотской дорожке, посматривая по сторонам. Устану, скину рюкзак, посижу на нём, посмотрю на дали в бинокль. Ну как что интересное покажется. В одном из мест, подхожу совсем близко к зазевавшейся, пытавшейся выкопать евражку лисе. Пока достаю фотоаппарат из ягдташа, рыжая заметила меня, да рванула, прижав уши, вдаль с такой скоростью, что только хвост по ветру.
До темноты хочу дойти до подъема на перевал. Там и долина поуже, и на отмели, несущей вдоль дороги свои воды реки, можно дровами на хороший костер разжиться.

Впрочем, при желании, и на обочине дороги, примерно за километр пути, можно щепочек, брусочков на костерок набрать. Что бы прутики сухие по тундре не собирать, когда чаю захочется.
На одной из остановок на отдых, рядом с дорогой вижу место стоянки кочевых оленеводов. Надорванная оленья шкура, пустые банки, пара пачек сигарет «Оптима».
Одну пачку, оказавшуюся сухой, убираю в клапан рюкзака. Сам я курить бросил, но пригодиться может. От оленьей шкуры отрезаю прямоугольный кусок и, скатав, приторачиваю к рюкзаку. Коврик есть, но дополнительная изоляция от мерзлоты на ночлеге в палатке не повредит.
К наступлению сумерек прошел 26 километров. Дойдя до места, где река рядом с дорогой и на отмели есть дрова, располагаюсь. Палатку пока не ставлю. Варю рис, завариваю чай, ужинаю. Далеко-далеко, сзади, за Паляваамом, одиноко мерцает в сопках огонёк, на участке старателей. Собирая сухие ветки и корни ивняка, чтобы иметь запас сухих дров, вовремя замечаю джип с выключенными габаритами и фарами, едущий со стороны перевала. Быстро достаю и включаю налобный фонарь в мигающем режиме. Люди, скорее всего, охотятся, возможно, выпивши. В общем, не в моих интересах, чтобы меня в сумерках приняли за оленя.
Остановились, переговорили немного. Сказали, что за последние несколько дней ни одной машины со стороны Билибино не проходило. Это настораживает. Но, выбравшись за ближние перевалы, в широкую тундру, можно будет и подождать. Соли, специй и чаю у меня с запасом. А там, и мигрирующие олени, и пролетные гуси, куропатки, зайцы. Все в количестве. Да и это на случай если вода в реках мутная, на подъёме, когда и пару хариусов на уху поймать проблематично.
Делать нечего, достаю и устанавливаю палатку, для ночлега, Но, когда уже креплю растяжки, замечаю, что одинокому мерцающему огоньку за Паляваамом добавился еще один, и еще. Потом один пропал. Чтобы убедиться, достаю бинокль. Вне всяких сомнений, в мою сторону идут две машины. Докуда едут и возьмут ли с собой, неизвестно, но рюкзак, на всякий случай должен быть собран.
Уже почти совсем темно. Чтобы не напугать людей, опять включаю налобный фонарь в мигающий режим.
Первая машина, с удивленно разглядывающим меня водителем, проезжает мимо, вторая останавливается.
Везут металлоконструкции на рудник «Двойной», ночевать собираются на площадке возле дорожников, на перевале. Места в кабине не много, потому рюкзак пристегиваю, привязываю в прицепе, едем.

Доехав до перевала, остановившись, водитель дядя Миша дремлет до рассвета прямо за рулём. Я на пассажирском месте.
На рассвете сплошной туман. Едем аккуратно, потихоньку. Впереди идущая машина едва просматривается.
За перевалом в реках полно воды. Броды переходим на сцепке из, обычных на зимниках Корякии и Чукотки, корабельных канатов, используемых здесь вместо буксировочного троса.

Перед бродом через Малый Чаун, останавливаемся у сломавшейся машины. Стоит здесь вторую неделю. ВЫлезший из под неё водитель, просит закурить, но дядя Миша не курит. Тут и оказывается кстати, найденная мной пачка «Оптимы». Мне ничего не стоило, а человеку счастье.
На следующей реке попадаем в "пробку". На обширной косе более тридцати машин, скопившихся здесь за неделю.

В середине быстрого течения реки, торчит крыша и часть борта утопленного «Урала». Чуть больше недели назад я очень вовремя успел проскочить этот участок. Задержавшись на день два, сидел бы здесь вместе с ними. И не попал бы ни в Певек, ни на побережье Восточно-Сибирского моря.
Вот такая здесь дорога. Попасть в непредвиденные обстоятельства можно где угодно и когда угодно. Не просто так, местные трассовики, не считаясь, тратятся и возят с собой спутниковые телефоны. Так, хоть за свои деньги, можно рассчитывать на помощь.

Прошлой осенью, не меньшая компания, в последнем рейсе из Певека, так попала, когда занесло снегом перевалы. За свой счёт заказали подвоз топлива вездеходом, за свой счёт заказывали бульдозер, который чистил проход по перевалам. Один из вездеходов, МТЛБ, утонул в озере, провалившись на неокрепшем льду. Потом вытащили. Рейс тем водителям, как минимум, вышел в ноль, если вообще, не в жирный минус.

Как я узнал позднее, река эта называется Угаткын, но дядя Миша уверен, что её название Угадкин, и что название это связано с тем , что на ней всегда трудно угадать где её преодолевать в брод. А касается это не только её. После дождей поднимающих уровень воды, здешние реки не только могут промыть глубокую канаву там, где еще вчера был брод, но и вообще промыть новое русло, в стороне от прежнего.

[стрелец]

Сентябрём на Чукотке.(16)

На чукотской реке Угаткын, вторую неделю идёт своя неспешная жизнь. Кто общается за импровизированным столом, рядом с вахтовкой, кто пытается ловить рыбку в мутной воде, кто пришел с охоты.

За последние два дня уровень воды в реке упал на двадцать сантиметров, но желающих повторить «подвиг» утопившего машину водителя, пока нет. Тот, кстати тоже утопил её не по дурости. Он, неделю назад, не лез напролом, а прощупывал брод, потихоньку сдавая задом. Так, чтобы в случае чего, иметь возможность выгрести назад передком. Не повезло. И канава, промытая там где был брод, оказалась слишком глубокой, и провалился в неё резко, так что пришлось экстренно спасаться. Был бы с кем в сцепке, прощупывал бы брод в натяг, возможно, этого не случилось бы.
А в размеренной жизни на косе, вдруг что-то изменилось. Большой желтый погрузчик КОМАТSU, выпустив струю сизого выхлопа, в сцепке с трехосным КАМАЗом, осторожно полез к «утопленнику».
План простой: подцепив, приподнять ковшом заднюю часть кузова, что бы водитель смог зацепить за буксировочное кольцо трос. С берега, старший колонны, идущей на «Двойной» руководил, корректируя действия, по рации.

С первой попытки удалось подцепить и приподнять корму УРАЛа, но, когда погрузчик сам чуть не соскочил в канаву,пришлось отступить.
Вторая попытка удалась лучше.

Когда трос был закреплен и с двух сторон, «бабка за дедку, дедка за репку» потихоньку вытянули страдальца вместе с машиной на берег.

Часть вещичек из незапертой кабины, уплыла по течению, но бутылка водки за сиденьем уцелела. Её холодненькую, тут же, за спасение и распили.

Впрочем, по "колымскому закону", действующему и на Чукотке, здесь за столом никто никого пить не заставляет. Кто хочет выпить, наливает себе сам, сколько хочет. Не хочет, имеет право.
Кто чем мог, помогли хозяину спасённой машины. Кто маслом моторным поделился, кто горючим. Реанимируется, еще поездит.

И снова жизнь своим чередом. Кто-то вываривает в ведре над костром череп волка, кто-то хариусов чистит да солит.
А погрузчик с КАМАЗом в сцепке, сначала нащупали экстремально проходимый брод выше места, где была утоплена машина, а затем, уже вполне проходимый ниже.

И сразу всё вокруг изменилось. Это значит, сидение кончилось и есть дорога.

[стрелец]

Сентябрём на Чукотке.(17)

Всего десять дней прошло с тех пор, как я проезжал этими местами. Уже нет тех ярких цветов, потемнело всё вокруг, намокло. Придавило сверху тундру и обрамляющие её сопки низкими холодными облаками.
Тогда было желание на обратном пути остановиться здесь на два три дня, уйдя в сторону, насладиться хорошей рыбалкой, простором и волей, а сейчас, почему-то все больше хочется побыстрее миновать эту дорогу. Видимо, накопилась усталость. Так бывает.

На косе встречаю знакомого трассовика из Билибино. Они с братом идут под загрузку на Эвенгкинот, на неделю зависли здесь. Теперь ждут передачку с какой-то запчастью. Прощаемся, едем дальше.

Переехав реку Угаткын, проезжаем вперёд на семь километров и, отъехав от дороги, становимся на косе реки Пучевейм. К компании двух машин везущих металлоконструкции на рудник «Двойной» присоединяется их знакомый на наливнике, везущий бензин в Билибино. Дальше я поеду вместе с ним.
Пока я собираю дрова, развожу костер, водители бреднем, пытаются наловить хариусов на жареху.

Вода ещё мутная, на подъёме, и рыба где то отстаивается в карманах-ручьях. Кое как изловили пяток хариусов, но заниматься рыбой ни у кого нет настроения. Водку пить тоже никто не захотел. Так и убрали назад в машину.
Пьем чай, перекусываем, и в сумерках отправляемся дальше. Вперед мы с Романом, следом дядя Миша и его приятель.
Роман – молдаванин. На Чукотке уже лет шесть. Первые три года работал водителем «на дядю», потом, купил свою машину. Теперь, вроде как, сам по себе. Жалуется что в этом рейсе, машина постоянно ломается, что всё не так.
В сумерках, по чёрной тундре шарахаются уже и почтперебелевшие зайцы. Даже спрятавшихся меж облетевших кустов, их видно издалека. Количество их здесь таково, что весной, когда случаются миграции, бывает так, что по тундре стелется, буквально, ковер из зайцев. Знаю, представить такое трудно, но я в том, что так бывает, теперь ничуть не сомневаюсь.

Остановив машину и достав из за сиденья ружьё, Роман пытается скрасть и подстрелить зайцев. Но, судя по всему, охотник он никакой, ружьё с осечками патроны кто-то дал, из тех, что не жалко. После неудачных попыток, прашиваю его сколько ему надо зайцев, (для жены, которая, якобы их любит), достаю своё ружье и вскоре приношу ему трёх почти перебелевших заек.
До дорожной базы канадцев на Лелювейме, около полутора сотен километров. Сначала, Роман собирается ночевать там, а доехав, проезжает дальше.

Лелювейм в темноте форсируем без приключений, а через семь километров, на Яраквааме, умудряемся встать на броде, посреди реки. Сперва заглохнув, а потом, забуксовав и просев одной стороной, зарывшись в донную гальку.
Холодный ветер, дождь переходящий в снег, подсвеченные луной разрывы облаков, тёмные кусты на берегу и сопки в отдалении, шумящая вода вокруг. Как-то так. Ночью кто-либо поедет едва ли. А если поедет, то, чтобы переехать через реку будет вынужден сначала помочь выбраться нам. Другого брода здесь нет.
Но, не проходит и часа, как вдали, напротив, появляются огоньки фар. Кто-то, поздно разгрузившись, решил добраться на ночлег до базы.
Вытянули, обтекаем на берегу. Перекусив, Роман сначала собирается ночевать здесь, но усилившийся, до почти сплошного, снег,- тревожит. Впереди перевалы, которые пока, несмотря на то что уже под снегом, еще проходимы. Опасаясь, что к утру их может завалить совсем или сделать ледяными, Роман решает ехать ночью, до долины на той стороне. Уговаривает сам себя вслух, что в долине за перевалом всегда теплее, и ночевать там будет лучше. Это если мы туда с его везучестью доедем.
И здравый смысл в его словах есть, и лезть ночью на уже заснеженный перевал, имея за спиной цистерну с бензином, не самая весёлая затея.
На первых подъемах, на снегу еще видны заметаемые следы машин попавшихся нам навстречу, затем, после поворота на рудник "Двойной", уже нет.

Температура около ноля, и мокрый снег еще не схватился. Под колесами снежная слизь, почти мыло. Пока еще колеса продавливают её и цепляются за скальник, но когда снега станет больше, или его просто приморозит, удержать груженую машину на крутом подъёме, или спуске, будет сложно.
А впереди крутой подъем, с поворотом. Ползём в натяг. Роман советуется со мной, что делать. Пытаться лезть дальше, или остановиться и надеть цепи.
- "Вашу Машу!", у тебя есть цепи и ты не надел из внизу?
- Думал и так войдём...
Конечно цепи. Конечно, если сможет остановиться так, чтобы его не потащило назад.
Остановились. Надели на колёса цепи. Потихоньку тронулись, поползли дальше. С цепями намного спокойнее. Мягко выражаясь, мне непонятно, почему он не обул в них колеса сразу, но рассуждать об этом уже нет смысла. Бог даст, переползём.

Переползли, весело выкатив в еще не заснеженную, долину. Судя по термометру за стеклом кабины, здесь и впрямь на несколько градусов теплее. Доезжаем до ближайшей реки, съезжаем на косу и устраиваемся на ночлег. Роман в кабине, я в палатке, на косе. Сказывается усталость и нервное напряжение. Забравшись внутрь, грею горелкой воздух внутри, раздеваюсь, забираюсь в спальный мешок. Спать!

[стрелец]

Сентябрём на Чукотке.(18)

Просыпаюсь за десять минут до времени когда планировали подняться. Замечал и раньше за собой такое свойство, просыпаться немного до оговоренного времени, или до сигнала будильника. Внутренняя поверхность палатки в бахроме измороси моего замерзшего дыхания. Что бы вылезти из тепла спальника нужно сначала дотянуться до газовой горелки, что бы нагреть внутренний воздух в палатке, пока не закапает, и не начнет подсыхать скат.
Вздыхая, вспоминаю, что, если бы сразу после летнего сезона, улетел бы домой, уже две недели мог бы греться на северном берегу Чёрного моря. Ухватив бархатный сезон, поставив свою палатку где-нибудь между Новороссийском и Анапой. Наслаждаясь морем, солнышком и пейзажами.
Грубо говоря, можно считать, что мы почти дома. До Билибино чуть больше сотни километров.
Проверив колеса, Рома меняет одно из них на вторую, последнюю запаску. Кроме того, на одной из колесных пар наступает чему-то медленный крандец. По возникающему во время движения постороннему звуку, трудно понять чему именно, но варианты есть. Доехать бы…
Собираю палатку, пакую рюкзак, затаскиваю и креплю его на верху цистерны. Сегодня выходной и по дороге, в стороне, время от времени, на север проезжают джипы. Поохотиться, порыбачить, просто устроить пикник на природе, перед неминуемо надвигающейся очередной долгой зимой. Многие из них смогут выбраться из города только в следующем году, в начале июня.
Рома удивляется тому, что я не замерз ночью в палатке, и даже хорошо выспался. Объясняю ему последовательность правильных действий и что, в отличие от него я спал не только в тепле, но и комфортно, поворачиваясь и растягиваясь во сне, так как мне удобно.
Не редко приходится удивляться, что некоторые люди уже не первый год живущие на севере не знают или пренебрегают простыми вещами позволяющими, не выживать на грани смерти, а существовать вполне комфортно в условиях этому не способствующих.
Те, кто по прогрессивнее, интересуются и используют всё доступное. Оно и понятно, жизнь у человека одна и закончить её до срока, не предусмотрев возможное, любому было бы обидно.
Не отъехав далеко, опять ломаемся. В этот раз что-то с тормозными шлангами. Стоим, чинимся.
Выехав, останавливаемся напротив встречного трассовика, кабина в кабину.

Постояли, пообщались, и поехали в разные стороны.
По пути еще есть перевалы, но уже не таки крутые, как накануне, и без снега. Разве, что на одном спуске, заканчивающемся промытой дорогой, надо вовремя притормозить и свернуть на брод в объезд.
После того как проезжаем 101 километр, или «19 угол»», Рома сообщает, что до «Края леса» осталось «три лобка». Так называют здесь три пологих взгорья, через которые идет дорога. После долгой дороги и отсутствия дома, ассоциации трассовиков, давших этим взгорьям такое название, вполне понятны.

Наконец и «Край леса», от которого до Билибино тридцать километров. После голых гор и тундры, с кустарничком вдоль рек, местность где растёт лиственный лес - это уже юг. Правда, теперь он уже не такой ярко жёлтый, как в начале сентября, а потемневший и частично осыпавшийся, каким будет теперь девять месяцев, до середины следующего июня.

Проехав долину Малого Кепервеема, по русски- Малая Россомашья, остается перевалить через Алискеровскую сопку. Вползаем потихоньку, сверху открывается вид на город.

Расслабившись, Рома съезжает с перевала накатом, а когда понадобилось притормозить оказалось, что тормоза отсутствуют. Похоже, починка тормозных шлангов наскоро, привела к тому, что тормозная жидкость нас покинула. И перспектива у нас самая радужная, - докатиться, кувырнувшись и пыхнув по пути, прямо до Билибинского кладбища. Оно как раз перед нами, на середине склона. Машинально, пытаюсь нащупать ручку открывающую дверь, но её там нет. Она, как и предыдущей ночью, в бардачке, отдельно от двери. Потерялась крепящая её проволочка. Вашу Машу…
Матерясь и дергаясь, Роме наконец удается переключить коробку передач на более низкую передачу, потом на еще более низкую. Так, на первой скорости, и съезжаем вниз до выезда на дорогу Билибино- аэропорт Кепервеем.

Под знак запрещающий движение грузовых машин, минуем микрорайон «Арктика». Приехали.
После просторов, на которых инородным шрамом, дорога, даже такой небольшой городок воспринимается чудово.
За двое суток пути, Рома ко мне, как (по его словам) к «настоящему тундровику», похоже, успел проникнуться уважением. Может быть, понимая, что пару раз чуть реально не угробил меня вместе с собой, и что я отнёсся к этому вполне спокойно. Прощаясь, он навязывает мне одного из добытых зайцев, которых он вёз в подарок своей жене.
Когда иду по тротуару к временному месту жительства, навстречу попадается Слава, на своём Хайлюксе. В поле он начальник, а здесь приятель. Рюкзак в кузов, сам в салон, подвезет до места.
Вечером на глубокой толстой сковороде тушу зайца. Доедаем его на следующий день, под перцовку, с геологом Леной, во время полёта до Магадана.

Не без помощи Славы, ночую в Магадане, на съемной, под гостиницу, квартире, канадской фирмы «Кинросса Голд». На следующий день Домодедово, и Москва, со всей, уже чуждой и непривычной суетой, незаметной мутацией людей в лживых, любой ценой кроящих выгоду.
Как и зачем они живет так, непонятно.

[стрелец]

В предыдущем, в. окончании: "Как и зачем они живут так, непонятно", было бы правильнее. Если модератор сможет поправить, будет Спасибо!

[стрелец]

СЕВЕРОДВИНСКИЙ РЫБАК.

Волей случая, я вновь оказался в Северодвинске. Городе, где и ныне строят подводные атомные ракетоносцы, способные в любой момент, как говорят сатирики, нанести «…ассиметричный неадекватный удар...».
Не раз и не два у нас с приятелями-сослуживцами за время срочной армейской службы, находилось время и для рыбалки. За городом в реке – протоке, соединяющей озеро с одним из рукавов впадающей здесь в Белое море Северной Двины, во время отлива белыми ночами мы ловили подъязков, а во время прилива - камбалу. В проливе между материком и островом Ягры, на фоне тех самых ракетоносцев, привязав к леске вместо груза тяжелую гайку, (не открученную с подводной лодки), ловили навагу. Подозревая, что навага на заводской территории может быть «слегка» радиоактивной, бойцы скармливали ее жившему на заводской территории коту. Время от времени, запустив его в помещение, мы выключали свет, ожидая, когда же начнет «светиться» кот. Кот так и не засветился. Что говорить, юность была весела и беспечна, даже в условиях неволи, в качестве бесплатной рабсилы. С набережной на острове прямо за заводом на дальний заброс поплавочной удочкой или обычной со старого пирса мы ловили корюшку. А со стороны новых городских районов, в заливе напротив белоснежных, как океанские лайнеры, домов, сачком, сделанным из марли, можно было наловить креветок.

Сейчас же на нем пестрело полтора десятка резиновых лодок с рыболовами. Ловили корюшку и навагу.
Мое внимание привлекла фигура вдали на берегу, отделенная от города большим участком, поросшим камышом. Человек явно рыбачил с берега и ловил на обычные донки. Познакомились. Пожилого рыболова звали Сергей Степанович. Он рассказал, что всегда ловит тут камбалу. Между берегом и отмелью в заливе в этом месте небольшая канавка, в которой и ловится беломорская камбала-ершоватка. Ловится на морского червя-пескожила, который, в свою очередь, копается на обнажаемой во время отлива литорали. Содержать пескожила лучше в емкости с сухими опилками. Вот и вся премудрость. Клюет камбалка лучше по большой воде. Поклевки, бывает, заметны, а, бывает, и нет. Просто проверяешь время от времени донки и снимаешь с крючков камбалку, заглатывающую крючок по самое… это самое. А то и два соседних крючка сразу. И торчит у камбалки с ладонь из маленького круглого ротика рядом с маленькими глазками-пупырышками два поводка…. Иногда попадается камбала и крупнее, по полкило и больше. Самый крупный экземпляр, пойманный здесь Сергеем Степановичем и завешенный затем на контрольных весах в ближайшем магазине, потянул на девятьсот семьдесят грамм.

Проверив донки и сняв с них несколько камбалок, Сергей Степанович, вздохнув, посетовал, что раньше ходил на рыбалку с приятелем, да недавно похоронил. Не сам помер, зарезала собственная дочка….
Да, говорит, - а я ей семечки маленькой жарил. Очень любила она мои семечки….
Вот и ходит теперь Сергей Степанович на рыбалку один.
-Дома, - говорит, - морозилка полна камбалой, но очень люблю рыбалку. Потому и ловлю.
Посидели, помолчали.
- Ты, будешь здесь, заходи, сходим на рыбалку.
- Спасибо, Сергей Степанович. Удачной вам рыбалки. Бог даст, еще свидимся.

[стрелец]

Пара.

Переходя по перекату не широкий здесь Анадырь , замечаю движение, на протоке левее. Присмотревшись, вижу, что это пара волков, переплывшая её и скрывшаяся в прибрежных кустах. Не успеваю найти какое либо укрытие, как на болотинку за протокой выходит волк, а за ним и его подруга. А я на чистом месте, на косе, в полный рост. Единственное, что я могу сделать для маскировки, это замереть. Что и делаю.

Отряхнувшись от воды, оба волка удивлённо рассматривают меня, пытаясь понять, что перед ними, - возможная добыча или опасность. Волчица ведет себя более осторожно и, через некоторое время, удалившись на расстояние которое посчитала безопасным, рассматривает меня уже оттуда.

Самец осторожен менее. Боковой ветер от них, и волк пытается обойти меня так, чтобы поймать хоть немного запаха он непонятного существа, которое он видит здесь впервые.

Обходя меня по дуге он время от времени останавливается и внимательно рассматривает меня с расстояния не более тридцати метров.
Не забывая при этом оглядываться и посматривать туда, куда удалилась не дождавшаяся его исследований подруга. Происходит это достаточно долго, пока порыв гуляющего вдоль реки ветерка не доносит до него немного запаха. Поняв, что перед ним не странная двухногая половинка оленя, и этот решает удалиться в сторону распадка где, скорее всего у них логово со щенками.

Но и убегая зигзагами, он время от времени останавливается, и всматривается назад, как бы сомневаясь, не уходит ли он от возможной легкой добычи.

[стрелец]

ПУТЬ В ПОЛЕ.

Потихоньку двигаясь погружаемся в те места куда люди если и попадают, то редко. Оленеводов в этих местах нет уже почти двадцать лет, а ехать на рыбалку или охоту в такую даль слишком затратно.
Всё чаще попадаются, еще старающие держаться на почтительном расстоянии, группы оленей-дикарей. Все теснее сжимаются вокруг обширного языка межгорной тундры вершины сопок и гор.
Спускаясь в лощину по которой наш путь повернёт вправо, попадаем в край непуганных оленей. Они конечно же сторонятся больших рычащих машин, но уже не скрываются вовсе, а лишь удаляются на растояние, которое кажется им безопасным. Здесь, по техническим причинам, останавливаемся на ночлег, менее десятка километров не доехав до озер славящихся обилием гольца и несметным количеством хариуса.

Весь следующий день едем в окружении и под удивлёнными взглядами диких оленей. Даже молодому кобельку, лайке Эльфу, взятому в поле "для ночной охраны лагеря" завхозом и вездеходчиком экспедиции, быстро надоедает гонять их.

Теперь он лишь отгоняет только тех, которые подпускают к себе вездеходы совсем близко.
По пути минуем брошеную буровую установку на тракторном ходу, которая издали очень похожа на железнодорожную дрезину стоящую в тупике.
Ближе к полудню выезжаем к верховьям Малого Анюя, перед которым спугиваем медведя, который вскачь минует водную преграду и удаляется.
Здесь тоже много оленей, кочующих перед засильем комаров на высокогорные плато, на водораздел Тихого и Ледовитого океанов.

Въехав в один из тесных распадков, спугиваем еще одного медведя кравшегося по кустам к пасущимся по соседству с ними оленям. Влетев на склон высокой горки он оттуда разглядывает тех кто помешал ему поживиться олениной.
Ну а, после нелецеприятных выражений в свой адрес, с обещаниями всяческих кар, решает всё-таки скрыться.

За тесниной обширная наледь, с промытыми в ней водой каньонами высотою более трёх метров. Если свалиться в такую на вездеходе, то прорубать во льду выезд наверх придётся очень долго. Потому, выкатившись поначалу на ледяное поле, возвращаемся назад и объезжаем наледь по склону.

Перекатив через перевал, перебираемся из водораздела рек и ручьев несущих свои воды в реку Колыму и Чаунскую губу Восточно-Сибирского моря, в водораздел реки Анадырь, текущей отсюда к Берингову морю. Здесь, спустившись от водораздела вдоль реки Варэнакваам и ночуем уже на участке предстоящей геологоразведки, не доехав одинадцать километров до места будущей базы. Посреди обширной площадки тундры, на небольшой речушке Николаевская, в пяти километрах ниже впадающей уже в Анадырь.

[стрелец]

ИССЛЕДОВАНИЕ МЕДВЕДЯ.

Так как ближайшие пару месяцев мне предстояло гулять вместе с геологами по склонам здешних сопок, было важно выяснить как поведут себя чукотские бурые медведи, никогда не видевшие людей, при встрече с человеком. Тем более, что медведи здесь, в верховьях реки Анадырь, в отличии от большинства своих собратьев, предпочитающих скрытный образ жизни, - обитатели обширных открытых пространств, не "стесняющиеся" по ним перемещаться в любое время суток.
Конечно, имея высокоточное и дальнобойное нарезное оружие, можно просто убивать с безопасного расстояния не избегающих встреч с человеком медведей, как и поступает большинство тех, чьи дорожки на Чукотке пересекаются с тропами медведя. Но, я не считаю такой подход правильным.
Зачастую зверем движет не намерение напасть на человека, а просто попытка исследовать непонятное, впервые встреченное существо, чтобы определить для себя является ли оно ему конкурентом на участке который зверь считает своим, и представляет ли оно для него опасность.
Что не исключает и намерения, что называется, попробовать неизвестный объект "на зуб", если человек даст для этого повод. То есть поведет себя как жертва, - запаникует, или того хуже, побежит.
Потому, во время одной из первых прогулок от базового лагеря к реке Анадырь, когда я заметил медведя, я пошёл на сближение с ним. По открытому пространству, так чтобы зверь меня заметил. И он заметил.

Медведи, как все опытные охотники, хорошо замечают любое движение. Остановившись и попытавшись рассмотреть непонятный объект издали, с расстояния около четырёхсот метров, он повернул назад, взяв курс на сближение со мной.
Изначально это было похоже на то, что зверь хочет зайти под ветер, чтобы попытаться определить что за объект перед ним и, уже исходя от полученной информации, решить как с ним поступить. Но, приблизившись на полторы сотни метров, медведь изменил траекторию движения, и по тундре пошел прямо ко мне.

Издали он показался мне молодым зверем, теперь было отчётливо видно, что это зверь не молодой, с седовато-белёсой мордой.
Не скажу, что такое медвежье исследование было приятно. Зверь есть зверь, и с такого расстояния он в любой момент мог с неспешного вразвалку движения перейти на атакующий бросок. Потому, для начала попытавшись остановить его окриками, произвожу выстрел "в воздух".

Зверь на мгновение задержался, обернулся на эхо выстрела отразившееся от сопок за Анадырём, и продолжил движение.
Теперь оно точно знает, что перед ним не олень, и не медведь-конкурент. Еще хуже, если он продолжает сближение зная что перед ним человек. Но, это вряд ли. Не смотря на зрелый возраст, скорее всего это его первая встреча с человеком. Оленеводы ушли из этих мест около 20 лет назад.
Для меня теперь важно убедить его, что он не прав и что встреч со мной, как и с любым человеком, ему нужно избегать. Если не получится, придётся стрелять на поражение, что в такой ситуации тоже не гарантирует того, что останусь цел.
В такой ситуации хорошим подспорьем были бы резиновые пули, или сигнальные ракеты, но их у меня нет. К тому же, вторыми можно легко запалить тундру, в которой, костер разжечь не из чего, а гореть чему всегда найдется.
Между нами уже менее пятидесяти метров. Зверь неспешно приближается.
К счастью, первая пуля, взорвавшая тундряной покров и мерзлоту под ним, перед мордой зверя, возымела нужное действие. Зверь всё осознал, и волчком развернувшись на месте, на махах полетел на удаление, теряя из под хвоста "остатки достоинства"

На мгновение задержался он, лишь удалившись на километр, на склоне сопки за Анадырём, вверх по которой он летел как шарик.
Теперь он точно знает, что подобного двуногого существа ему следует опасаться. Возможно, на некоторое время он вообще уйдет с этого участка.
Вот и славно.
Забегая вперед скажу, что этого медведя я здесь больше не встречал.

[стрелец]

Умные птички.

Поначалу показалось, что эта птичка случайно залетела в палатку. Возможно, в первый раз так и было... Но, позже, стало ясно, что птичка не только не хочет улетать, но и превосходно себя здесь чувствует.
Еще бы, здесь за комарами, основным её питанием, не надо было гоняться. Собирай себе со стенок брезентовой палатки, а особенно по верхним углам, где они скапливались в количестве.
И то, что людей обитающих здесь не нужно бояться, поняла птичка довольно быстро.
Вскоре, освоившись, она запросто садилась на плечо, или на голову кого либо из находившихся в палатке, как на наблюдательный пункт, с которого было удобно атаковать очередного комара.

Более других был удивлён такой бесцеремонностью, - пес Эльф которому строго было наказано не пробовать гостью на зуб. А, видимо, так хотелось...

Нельзя не отметить, что действия гостьи были весьма эффективны. Хоть передавай её из палатки в палатку, используй вместо антимоскитной спирали.
Однако, вскоре и там завелись свои птички - уничтожители комаров. Видимо, первая поделилась с соплеменницами своим удачным опытом.
Ко мне в палатку, залетали аж по три. Склюют почти всех комаров, и улетают восвояси, оставив "метки" на пологе, да на развешанной для просушки одежде.
Птички, чего с них взять.

[Мурмаш]

Не боязливые, а точнее сказать - бесцеремонные кукши. Помнится тележурналист Василий Песков, ведущий передачу "В мире животных" рассказывал, что попавшая в ловушку на Куршской косе перелётная кукша не только не теряется, но и пытается прищучить более мелкую пташку. Ну а те, что на фото настоящие "санитары".

[стрелец]

Серьёзный зверь.

Дрова в районе истока реки Анадырь - дефицит. В основном это ветки и корневища снесённого половодьем, растущего местами вдоль рек кустарника. Потому, пока было время, дрова на косах притока Анадыря реке Кайвырваам, собирали в запас. Веточка к веточке, в вязанку стягиваемую веревкой с петлей, и в большую кучу на косу, которую потом можно будет подвезти к месту стоянки вездеходом.
Нагнувшись за очередной веткой, отпрянув от неожиданности, замечаю небольшого зверька метнувшегося в сторону. Присмотревшись вижу что это крохотный зайчонок, размером с ладошку. Застрял бедняга в развилке веточки и думает, наверное, что попался, что едва начавшая жизнь его тут и закончится.

Сделав пару кадров, освобождаю малыша и прошу попозировать еще. Удается "договориться"..
На фото вид у него серьезный. Даже вроде как "пальчиком" оттопыренным постукивает, мол заканчивай быстрее фотограф.

Закончив, помогаю ему укрыться в низеньком островке тундровой ивы. Сиди тихо малыш. Ночью полярного дня придёт мама и покормит тебя молоком, а потом опять уйдет, чтобы не привлечь к спрятанному зайчонку хищников.
Сами же малыши зайчат ничем не пахнут и хищный зверь может обнаружить их лишь случайно.